При этом ее «работа в театре» не ограничивалась исключительно сценой. Ей аплодировали, вручали шикарные букеты, а за спиной злословили, что она выживает соперниц, влияет на выбор пьес и всю репертуарную политику театра.
– …Зиночка, ты не занята? – раздался голос Мейерхольда.
Она отложила новую пьесу Юрия Олеши и вошла в его кабинет: «Что-то случилось?»
– Да нет, с чего это вдруг? Ничего не случилось, ровным счетом ничего. Просто я тут одно прошеньице сочинил. А теперь вот думаю, не слишком ли подхалимский тон избрал?
– Кому адресовано?
– Председателю Реввоенсовета Республики товарищу Троцкому. Вот послушай…
«Глубокоуважаемый Лев Давидович. Ввиду того, что спектакль «Земля дыбом» и в этом сезоне собирает большое количество рабочих, красноармейцев и комсомольцев и так как снятие названной пьесы с репертуара поставит наш театр в крайне затруднительное положение (у нас в репертуаре всего 3 пьесы), просим Вас, Лев Давидович, подтвердить прежние приказы Ваши о снабжении нашего театра, никем кроме Вас не поддерживаемого, всем необходимым для спектакля «Земля дыбом».
Нам необходимы:
1) Три мотоцикла с лодочками (раза 3 в неделю на полтора часа (с 8 до 9 ½ ч. вечера; один на 2 ½ часа (с 8 до 10 ½ ч. вечера)).
2) Автомобиль легковой, как в прошлом сезоне.
Приношу извинение за беспокойство. От лица всего коллектива приношу Вам глубочайшую благодарность.
С коммунистическим приветом. Всеволод Мейерхольд. 29 октября 1923 года».
– Что скажешь?
– Полагаю, наш Лев Давидович сомлеет от удовольствия. Сам Мейерхольд коленопреклоненно… Все они любят лесть, которой не бывает чересчур. Их же легко обмануть подобострастием. Они ведь считают, что в свое время этого всего недобрали из-за злого царя, вот и нагоняют…
– Не смейте подтрунивать над старым больным человеком.
– Севочка…
Актрисой редкого дарования называл Зинаиду Райх Илья Эренбург. Андрей Белый был непременным зрителем каждой премьеры. Юрий Карлович Олеша свою нежность к ней пытался маскировать поэтическими признаниями и словами о несравнимых вишневых глазах и абсолютной женственности Зинаиды Николаевны. Борис Пастернак писал Мейерхольду: «Зинаида мне очень нравится. Она изумительная актриса и великолепная женщина. В первую очередь, конечно, красивая женщина, а потом уже талантливая актриса. Если Вы не против, то я хотел бы посвятить ей стихи и подарить букет цветов. Кстати, цветы я ей согласен дарить каждый день…»
Ах, кстати! На пылкое письмо Пастернака режиссер так и не ответил, а вскоре вообще перестал разговаривать с Борисом Леонидовичем.