Вообще-то отправиться по борделям было вполне резонно, потому что там в это время как раз начинался рабочий день, и шансы собрать информацию сейчас были выше, чем в другое время. Начать можно было с имени Изобелы Гастингс — даже если оно и было выдуманным. Чань знал, что люди склонны привыкать к своим псевдонимам и, воспользовавшись фальшивым именем раз, наверняка прибегают к нему снова; если же она назвала свое настоящее имя, тогда задача облегчалась еще больше. Он вернулся к реке, в больное сердце старого города. Сначала он хотел наведаться в самый дешевый из домов терпимости, прежде чем туда набьются клиенты. Этот дом был известен как «Нижний шлюз», потому что располагался на берегу, но еще и в шутку (потому что никаких шлюзов в городе не было) — с намеком на ту часть тела местных шлюх, к которой чалились посетители. Бордель этот предназначался для моряков, и персонал его менялся с ужасающей скоростью, но если вы искали кого-то нового, то начинать нужно было оттуда. «Нижний шлюз» притягивал к себе всю грязь и мусор города.
Шествуя по улице, он пожалел, что оставил газету — придется найти другую, — ведь теперь, когда ему нужно провести расследование, связанное с этим новым убийством, даже самое отдаленное упоминание об исчезновении спутника Розамонды по меньшей мере дало бы ему имя этого человека. Вторая смерть во владениях Роберта Вандаариффа во время приема по такому важному случаю определенно должна была укрепить финансиста в желании сохранить случившееся в тайне, хотя Чань и спрашивал себя, как долго это удастся в отношении смерти Траппинга. Что касается этого второго, то Чань понимал: даже если Розамонда не соврала ему, то рассказала лишь часть истинной истории. Об этом ему говорили его собственные воспоминания о Персефоне (ему это имя нравилось больше, чем Изобела), увиденной им в поезде. Но расследование дела Розамонды (как уж ее там звали на самом деле?) означало также распутывание интриги вокруг Траппинга, ведь он получит новую информацию о доме, гостях, собрании, всех прочих обстоятельствах. Но об этом она ему ничего не сказала — только о женщине, которую хотела найти. Он на ходу раздраженно цокнул языком, понимая, что раньше или позже ему придется тщательно запутать свои следы и чем скорее он приступит к этому, тем лучше.
* * *
Когда он добрался до места, Даггинг-лейн все еще была пуста. Он вышел к задней стороне дома, фасад которого был обращен к реке, что позволяло легко избавляться от скандалистов или неплатежеспособных клиентов, вышвыривая их через черный ход. Перед небольшой деревянной дверью, яркая желтая краска которой выделялась на улице, где доминировали грязный кирпич и траченное временем дерево, стоял здоровенный вышибала. Чань подошел к нему и поздоровался кивком. Человек узнал его и кивнул в ответ. Он три раза стукнул в дверь своим огромным кулаком. Дверь открылась, и Чань вошел в маленький коридор, устланный дешевым ковром и освещенный керосиновым фонарем, а не газом. Другой, крупного сложения человек, потребовал у Чаня его трость, Чань подчинился, и тот с наторелой ухмылкой предложил ему пройти в боковой зал через дверь со стеклярусной занавеской. Чань помотал головой.