Как только власти смирились с существованием деревень, у тех возникла новая проблема: в «свободные поселения», как они теперь назывались, валом повалили разные личности, имеющие проблемы с законом. Приезжали и по одному, и группами, поселялись, пытались переиначить жизнь деревни по своим представлениям, но в итоге у них ничего не выходило. Привыкшие к легким деньгам грабители и воры не умели и не хотели трудиться, так что одиночек выгоняли сами деревенские. Группы же, оккупировавшие деревню, в один прекрасный день, проснувшись, обнаруживали вокруг то же самое, что полиция во времена преследования свободных поселений – то есть ничего и никого. Либо же вовсе не просыпались – привычные к тяжелой работе мужики были вполне способны за ночь выкопать яму достаточных размеров, а потом, защищая свой дом, прирезать захватчиков во сне и отправить в эту самую яму.
– И что же, – спросил попутчик, с интересом выслушав рассказ водителя. – Власти так и оставили потенциальный рассадник революции в покое? Пусть плодятся и размножаются?
– Да какой там рассадник, если честно, – махнул рукой рыжебородый мужик, похожий на располневшего Тора. – Это только так принято было говорить, когда с ними боролись – мол, бунтари, анархисты, все такое… А на самом деле туда уходят в основном от безнадежности. Кого с работы выгонят, и деваться некуда или если жить негде, или еще чего. Когда не выжить – кто-то вешается, а кто-то уходит туда, где любой выживет, только пускай трудится.
– А вы были когда-нибудь в такой деревне?
– Не, не был. Они не очень-то приветствуют, чтобы кто-нибудь к ним приезжал просто так. Продукты на продажу сами привозят, на телегах с лошадьми. Все, что надо, – тоже сами покупают, а покупают они не так много – инструмент да ткани, ну и кое-чего из продуктов, что самим не вырастить. Скажем, чай или сахар.
– И где можно найти такую деревню?
Водила напрягся, посмотрел искоса на собеседника.
– А тебе зачем?
Парень вздохнул. Засучил рукав старой куртки, показал окровавленную тряпицу, присохшую к начавшей заживать ране.
– Я беглый, – прямо сказал он. – Посадили за ерунду, а потом в корпорации срок увеличился раз в несколько. Бежал. В городе мне жизни нет, а жить хочется. Я ж еду-то просто так, «и подальше от». Мне было все равно, куда. А тут – эти деревни. Я не лентяй, работать могу, может, примут?
– Беглый, говоришь, – тяжело проговорил бородач. – Не боишься о таких вещах первому встречному говорить? А если я тебя, беглый, полиции на ближайшем посту сдам?
– Не сдашь, – уверенно покачал головой парень. – Ты человек грубый и жесткий, но честный и порядочный. Я такое чувствую. В худшем случае – выгонишь сейчас на трассу. Но не сдашь.