Они появились совершенно неожиданно, словно бы вышли из пелены дождя. Два плечистых мужика, один полностью лысый, но с длинной густой бородой, чем-то отдаленно напомнивший давешнего водилу, а второй, в противоположность первому, гривастый и даже несколько дней назад выбритый. Они что-то спрашивали, но молодой человек не мог понять, что они от него хотят, он пытался объяснить им, что ищет деревню, но они его тоже не понимали, и он мельком подумал, что, кажется, случайно перешел границу, хотя, чтобы перейти границу, надо или пройти много сотен километров, или переплыть море. Море он точно не переплывал, да и пройти столько тоже определенно не мог…
Мужики тем временем жестко, но негрубо взяли парня за плечи и куда-то повели. Он не сопротивлялся, только временами пытался объяснить, что ему надо в деревню, но он заблудился. Потом стало тепло, по горлу заструился жидкий огонь, мысли вдруг стали четкими и яркими.
Он, закутанный во что-то теплое, сидел на широкой лавке, прислонившись спиной к стене. Напротив него, оперев локти на стол, расположился мужчина из тех, кого даже в сто лет язык не поворачивается назвать стариком. Полностью седой, морщинистый, с выцветшими от возраста глазами, он был могуч и широк, свободная рубашка не скрывала выпуклые мышцы груди и массивные бицепсы, а такими кулаками только и надо было делать, что валить быков одним ударом.
– Кто ты такой и зачем пришел к нам? – спросил мужчина.
– Я бежал из корпорации. В городе мне нельзя, – начал отвечать юноша, стараясь говорить короткими фразами – горло жгло огнем, каждое слово приходилось выталкивать через боль. – Мужик подвозил, рыжебородый. Сказал – есть деревни, где примут. Если работать и не навязывать свое. Высадил у леса, сказал идти на юго-восток. Если не сдохну – дойду. Я не сдох. Дошел.
– За что сидел? Убийство, грабеж, изнасилование? – резко и громко прорычал мужчина, перегибаясь через стол и глядя парню в глаза. – Говори!
– Нет, нет… – Лицо седого стало вдруг расплываться, потом изменилось, стало совсем другим, мир вокруг завертелся, но он понимал, что сейчас надо говорить, и пытался говорить. – Он его убил, понимаете, убил! А все думали, что он сам себя убил, а его он убил… Мы искали, хотели поймать, наказать… а он сам нас нашел, искалечил его, свел с ума… Он не человек, понимаете, он какой-то другой, неправильный… он сделал так, что меня посадили в тюрьму… Дориан, Дориан Вертаск, он так сделал, а еще Олег…
– Парень, ты бредишь, – почти с сочувствием произнес голос седого мужчины, но юноша знал, что надо говорить, и говорил, он помнил, что если не делаешь то, что должен делать, то потом бывает очень плохо и больно, и он говорил.