Я отрицательно помотала головой. Во-первых, еще вилами на воде написано, что возьмусь ли я за расследование. Во-вторых, даже если возьмусь — излишняя популярность может мне помешать.
— А Сидоренко? Все сидит? — поинтересовалась я.
— Да, Поляков на него злится. Не подскажешь, почему?
— Ванька — страшно неуклюжий тип и умудрился твоего Полякова уронить на пол, — улыбнулась я насмешливо и, закинув ногу на ногу, закурила.
Кирьянов хмыкнул и с налетом трагичности в голосе заявил:
— Лучше бы он и в самом деле зарубил этого Перцевого, меньше проблем оказалось бы. Поляков — дико мстительный тип. Он не прощает издевательств над достоинством своей драгоценной личности.
— Значит, Сидоренко вытащить сейчас из СИЗО не удастся?
— Ну почему же? Могу походатайствовать, — утешил меня Киря. — Я смотрел дело — доказательств маловато, да и трупа нет. Только пусть твой Сидоренко ведет себя ниже травы, тише воды. Иначе нарвется.
— Значит, поможешь? — улыбнулась я, не сомневаясь в положительном ответе.
Владимир не заставил меня ждать:
— Разумеется, сейчас договорюсь. Пропуск тебе выпишут, сама и заберешь своего парня.
— Ну, положим, он не мой парень, а просто приятель. Ладно, Кирь, с меня пиво.
— Угу… — набирая телефон и уже забыв о моем присутствии, машинально хмыкнул Владимир.
Попрощавшись с ним, я вышла из кабинета и спустилась к машине. Поеду, заберу беднягу. Надеюсь, он не слишком намаялся в камере за эту ночку.
* * *
— Таня, ты! — рванулся к зарешеченной двери Сидоренко, едва меня увидел. Я кивнула и огляделась, пока охранник, сопровождавший меня до камеры предварительного содержания, открывал дверь.
Не сказать, чтобы здесь было очень уютно, если честно. В маленькую, метра два на два, камеру было набито человек пять-шесть народу, и физиономии личностей доверия не внушали. А на меня они вообще так посмотрели… Но реплик бросать не стали: каменная рожа охранника действовала на них в качестве холодного душа.
Сидоренко был нешуточно потрепан. Джинсы походили на половую тряпку, правда, с бирочкой крутой фирмы. На лице красовалось багрово-синее пятно, оставленное чьим-то резвым кулаком. Волосы всклокочены, а на щеках — поросль рыжеватой щетины. В глазах — паника и злость.
— Меня что, отпускают? — с надеждой поинтересовался Сидоренко. — Танюш, правда?
— Ну да, только дашь подписку о невыезде, — обрадовала его я. — Вань, ты в порядке?
— Н-ну… в душ очень хочется, — не стал кокетничать Сидоренко.
Я улыбнулась — в самом деле, в душе побывать ему не повредит.
Наконец все формальности были успешно завершены, и мы вышли к моей «девятке».