– Догадайся! – зло прошипел ему я, едва удерживаясь от того, чтобы просто не вырубить нахала, так и не опустившего поднятый на уровень подбородка кулак. Или не стиснуть его в объятиях щупалец, пусть пока не смертельных, но наверняка пугающих и противных. Вот только если воспользоваться вовсю своими странными и страшными конечностями, то одежда будет непоправимо испорчена, из рук-то отходят очень тонкие и короткие отростки, а их более старшие собратья предпочитают в качестве места базирования торс. Кстати, этот клыкастик вроде бы собравшимся вокруг сбродом и командует. Но, несмотря на численность подчиненных бойцов, носит звание всего лишь десятника. – Что здесь происходит?!
– Работа с личным составом, – удивил меня дальний потомок орков, выдав вполне цензурный и даже грамотный оборот речи. – Поймали крысу, виноват, вора.
Лежащее на земле тело слабо застонало, показывая, что еще живо. По местным меркам рослый такой детинушка, модели кровь с молоком, мне даже до плеч достанет, если выпрямится. Кстати, на бандита совершенно не похож. Скорее на вчерашнего крестьянина. Последнее, видимо, было произнесено вслух, потому как десятник ответил. А умел бы он читать мысли, в столь низком звании бы не ходил.
– Рекрут из последнего набора, бастард какого-то мелкого дворянчика, едва ли не самолично пасущего гусей в своей деревне, руки еще к оружию не привыкли, машет боевым топором как плотницким. Стибрил деньги у одного из солдат, кто позавчера жалованье за два месяца получил, а сегодня этот идиот у лоточницы пирожок купить хотел и приметной монетой с откусанным краем блеснул. Обыскали и остальное нашли. Недоумок деревенский даже кошелек не выбросил!
– Не бууудуу, – провыл с плаксивыми детскими интонациями лежащий на земле парень. – Я больше не буудуууу!
– Конечно, не будешь, – зло посулил ему командир. – Потому что не сможешь! Сейчас так руки вороватые переломаем, нищие на паперти подавать начнут!
– Не надаааа! – Не поверил будущий инвалид в хирургические таланты начальства, способные обеспечить его верным и стабильным заработком. Впрочем, здешние бездомные на редкость черствые и злые люди, как они меня в период бродяжничества шугали, так это вспомнить страшно, а потому четвертьорку, чтобы добиться поставленных результатов, придется очень-очень постараться.
– А ну прекратить! – рявкнул на десятника я во всю мощь легких. Учитывая, что они у меня соответствовали остальному телу, то есть были больше местных стандартов раза в полтора, получилось громко. – Думайте, где и чем занимаетесь! Перед храмом! Посреди улицы! И, полюби вас разом все карманники и палачи столицы, куда делась карета и лошади?!