Сено было их ложем,
И пищей служили коренья.
Кто же силы им дал на земле
Для такого смиренья,
Чтобы дух возвышался,
Презрев неразумную плоть?
Стойкость бедности — вечно —
Сражается с жаждой богатства,
И когда добродетель
В таком побеждает бою —
Человек обретает
Высокую славу свою,
Ту, что будет сиять
На просторах всего государства.
Безмятежный Чжун-вэй
Нищету и покой предпочел —
У соломенной хижины
Выросли сорные травы.
Никогда никому
Ни одной он строфы не прочел,
А ведь были б стихи его
Гордостью Ханьской державы.
И никто в Поднебесной
И ведать не ведал о нем,
И никто не ходил к нему.
Кроме седого Лю Гуна.
Почему же поэт
В одиночестве скрылся своем?
Почему в одиночестве
Пели волшебные струны?
Но святые стихи
Он за совесть писал — не за страх,
Независим и горд,
Даже мысль о карьере развея.
Может быть, ничего я
Не смыслю в житейских делах,
Но хотел бы последовать —
В жизни — примеру Чжун-вэя.