— А ты, Клод? — спросил тогда Витька. — Чем здесь занимаешься?
И когда человек ответил, в воздухе повисло: «Как? Все еще? Бедняга…» И — взгляд. Такой сочувственный, такой соболезнующий, такой сострадающий… Речистер постарался скорее распрощаться. Ему было пора идти, его уже ждали в лаборатории…
Взгляды пронизывали всю его жизнь. Такие же, как вот этот, Витькин. Так смотрели на него родители, когда он не стал поступать в Школу высшей ступени. Так смотрели друзья. Смотрели вот уже больше двадцати лет. Так смотрела на него Дина. Никто никогда ничего не говорил. Потому что все они — очень хорошие люди. Тактичные. Чуткие. Талантливые. Отец преподавал в Школе высшей ступени. Мать была одним из лучших операторов Объединенного Информария. Сверстники… Вот Витька — офтальмолог, доктор, автор нескольких солидных работ, без пяти минут светило; Элида Громова — координатор в заповеднике на Венере; Хорст Штейнман — на микроклаустрометре Штейнмана человек работал каждый день… Да, они имели право глядеть на него так.
Солнце постепенно исчезало за горизонтом, и звезд становилось все больше. Они проступали на небе, крупные и едва заметные, — десятки, сотни, тысячи… И на глаза наворачивались слезы, объясняемые простыми и ясными законами физиологии, — теперь Речистер знал это совершенно точно. И все же…
Он медленно шел через вересковую пустошь. Легкий ветерок был прохладным и свежим, и все вокруг было таким же свежим и прохладным: краски, запахи, воздух…
А ему было душно. Он шире распахнул ворот комбинезона. Солнце исчезло совсем. Только верх золотистого купола над городом еще поблескивал в темном небе. Но свет этот был отраженным. Речистер старался дышать ровно и как можно глубже, но ощущение духоты не проходило. Он снова посмотрел на звезды, напоминающие россыпь окон на стене гигантского здания. За каким из этих окон его дом?
…Когда Клоду было лет шесть, отец преподавал в Сиднейском отделении Школы, и они жили в школьном городке, в двух часах лету от города. В коттедже было семь комнат, где властвовал Мурсилис (так звали кота — дань увлечению отца хеттологией; вообще же кот не откликался ни на какое имя и ходил сам по себе).
Мурсилис всегда был игрив и весел. Чего только не выделывал с ним Клод, но ни разу кот даже не оцарапал его! Они были друзьями, человек и кот.
Иногда кот словно цепенел. Он часами лежал около кондиционера или медленно бродил по дому, заглядывая во все комнаты и не находя себе места. В такие моменты он не реагировал ни на тривиальную веревочку с бумажкой, ни даже на специально для него сконструированную радиоуправляемую мышь. Взрослые говорили, что кот объелся. Но Клод знал истинную причину — недаром они с котом были друзья — коту становилось невыносимо душно в своих семи комнатах, стены давили и угнетали его.