А ведь еды у нас не так уж и много осталось… Сколько мы еще на моих запасах просидим? Дня два… это точно. А дальше? Надо будет вылезать из леса и искать себе пропитание. И где Корчной это делать собирается? Местности он не знает (я, впрочем, тоже), расположение немецких частей никому из нас не известно. Идти в деревню?
Хмыкаю, вспоминая ту самую деревню, где стоял наш взвод. Много там еды возьмешь…
Бах!
Опа…
Где это?
Не особенно далеко. Как раз в стороне лагеря.
Бах! Бах!
Внезапно просыпавшиеся горохом выстрелы вспороли тишину… и так же внезапно прекратились. Замолкли лесные обитатели, и притихли испуганные птицы.
Притих и я.
Осторожно присаживаюсь и прислоняю к дереву одну из немецких винтовок. Не буду я ее пока тащить… и часть патронов тоже оставляю, мне сейчас маневренность важнее. А вот гранатную сумку передвигаю так, чтобы было удобнее до нее добираться.
Хрен его знает, что это была за стрельба… Не нравятся мне такие фокусы. Я, когда СВТ пристреливал, так вообще на пару километров в сторону отходил, в лагере не стрелял. А здесь – что за бардак?
Старшина такой команды отдать точно бы не смог, так кто же там стрелял? Просто так развлекались?
Три раза «ха».
До подобной степени охренения там никто, надеюсь, не дошел. И не скоро еще дойдет.
Значит, идем тихо.
Максимально тихо и осторожно. Совсем не шумим, почти и не дышим. Винтовку в руки, патрон в ствол. Не хочу лишний раз затвором лязгать.
Оставив позади сотню метров, прислушиваюсь.
Нет, не слышно пока ничего.
Еще пара сотен – то же самое.
Ладно, ушки на макушке, идем совсем-совсем медленно, почти крадемся…
– Ist der Lorenz schwer verletzt?[18]
– Ja. Johann bezweifelt, dass wir schaffen es rechtzeitig ihn zum Arzt zu bringen…[19]
Так… здрасте.
Неведомый мне Лоренц, похоже, что-то там словил. Плох, и до врача его опасаются не донести.
А от кого он тут что-то мог огрести?
Только от наших: не сами же немцы его подстрелили!
Хотя… и не такие вещи иногда случаются.
А вот судя по разговору, это не охрана лагеря – те по-немецки говорить не стали бы!
Делаю еще несколько осторожных шажков вперед…
Ух ты…
Прямо передо мной лежит тело бойца в советской форме. Выброшенная в сторону рука еще сжимает трехлинейку.
Осторожно присаживаюсь… Флегонтов.
Один из наших. Шинель на его груди топорщится от пулевых пробоин.
Стало быть, он стоял на посту. Обычно именно в этом месте его всегда и выставляли. Дальше, шагах в тридцати, как раз и будет та самая низинка, где и располагался наш лагерь.
И судя по тому, как спокойно переговариваются немцы, они уже не опасаются никаких неприятностей с той стороны.