На это возразить нечего. Воспользовавшись случаем, спрашиваю деда о том, каким таким образом он переволок нас сюда.
– Митяй помог, племяш мой, – нехотя говорит Ерофеич. – В одну-то харю я б вас и не доволок… Пришлось его брать.
– Что ты так? – удивляюсь я. – Племяш ведь, не чужой человек!
– А! – машет рукою дед. – Балабол он. Нет в нем твердой жизненной линии! Мотается, словно не пойми кто! Болтун – одно слово!
Нас на островке пятеро.
Из моих ребят нет никого, что некоторым образом меня радует. Уцелели в том бою, никто под пулю дуриком не подставился.
Ларичев – угрюмый и неразговорчивый сибиряк. Был пулеметчиком. При неудачном нападении на вражеский артсклад был ранен в бедро. Теперь ходит, правда, с палкой.
Леон Кочарян – жизнерадостный армянин, полная противоположность Ларичеву. Ранен в обе ноги – миномет. Одна нога заживает плохо, что его сильно волнует.
Виктор Петрищев – он откуда-то из-под Куйбышева. Плох – сквозное ранение в грудь. Постоянно в беспамятстве, мы по очереди сидим рядом с ним. Боюсь прогнозировать, но, на мой взгляд, шансов у него немного.
Марат Мишин. Этот из Казани. Общительный татарин составляет компанию Кочаряну – тоже любит поговорить. Причем на все темы сразу. В последнем бою (том самом, в овражке) схлопотал две пули. В правую руку и в правую же ногу. Не шибко ходячий, передвигается по дому на костылях.
Вот и вся наша компания. Скучать особо некогда: дед тотчас же озадачил по хозяйству всех, кто может хоть как-то передвигаться. Мне, как самому здоровому (на взгляд деда, незаслуженно), отвалили больше всех. В том числе и рубку дров. Здесь есть своя хитрость. Рубить деревья можно не всегда – стук топора хорошо слышен в лесу. Делать это можно только в строго оговоренное время. Почему – неизвестно, Ерофеич на эту тему не распространяется. Сказал – как отрезал. А вот пилить – это завсегда. Чем мы с Ларичевым и занимаемся. Марат, в меру своих сил, нам в этом помогает. В основном – словесно, за что иногда рискует схлопотать поленом.
Вот так и живем.
По вечерам чистим оружие. Дед принес на островок три винтовки – мою СВТ и две трехлинейки. Патронов много, но стрелять нельзя – конспирация! Еще одну винтовку Ерофеич оставил себе, для охоты. И иногда приносит нам мяса. Его мы коптим, подвешивая на крючках в специальном шалашике.
Где-то за линией фронта. Штаб 8-й армии.
Кабинет начальника штаба генерал-майора Кокорева
– Разрешите войти, товарищ генерал-майор?
– Входите, подполковник. Присаживайтесь и давайте сразу к делу. Что у вас нового по этому немецкому полковнику?