Виктор приподнимается на носилках, ему подсовывают под спину свернутую шинель – так удобнее. Он ощупывает руками стену, что-то там нажимает…
– Шомпол!
Партизаны переглядываются.
– От винтовки!
Ага, дошло!
Один из них быстро выдергивает из своей трехлинейки стальной прут и протягивает его Петрищеву. Тот, повертев его в руках, втыкает куда-то между бревнами, к чему-то там прислушиваясь.
– Еще один…
И второй шомпол исчезает в стене.
– Так…
Виктор отодвигает бревно (которое неожиданно легко вдруг скользнуло в сторону) и сует в темную дыру руку.
Напрягается, что-то непонятное ею там делая.
Видно, что по его лицу катятся капли пота, ему сейчас очень трудно. Да и рана, надо думать, болит…
– Все…
Он устало откидывается на спину.
Командир подходит к носилкам:
– Ну что? Есть там что-нибудь?
– Есть. Только тяжелый этот портфель… не иначе железом каким-то набит, не вытащить мне.
– А он… не того? Не жахнет?
– Сейчас – нет. Там две мины было. Одна – на вытаскивание этого бревна. Вторая – на подъем портфеля, разгрузочная. Сама взрывчатка где-то в полу лежит, да у входа еще заряд – туда шнур детонирующий ведет. В самой этой ямке только две мины. Что не так сделаешь, землянку не то что завалит – наружу всю вывернет! Вместе со всеми, кто туда влез. Сапер наш делал, Миха – он на эти штуки большой мастер был… Помогал я ему, оттого и знаю, куда и что совать надобно. А куда – не треба!
– Ага! – повеселел Егорыч. – Ну-ка, парни, тащите носилки на улицу! Здесь и без того тесно!
Петрищева выносят из землянки и ставят носилки около входа.
Командир партизан подходит к стене, сует в темную дыру руку и выволакивает оттуда портфель.
Когда-то, наверное, щегольской и красивый, кожаный портфель покрылся теперь пятнами, даже местами заплесневел. Потемнели ремни, стягивающие его, и окислились пряжки и замки.
Егорыч ставит его на траву и, присев на корточки, расстегивает крышку.
Внутри обнаруживается темный, даже на вид тяжелый и основательный, металлический ящик. Небольшой, примерно тридцать на тридцать сантиметров. Не слишком толстый – сантиметров десять.
И все.
Больше в портфеле ничего нет.
– Хм… – вертит ящичек в руках командир. – И это все? Ради такой фиговины мы сюда столько раз ходили?
Никто не успевает ему ничего сказать.
Словно вихрь проносится над полянкой! Гимнастерка на груди Егорыча лопается сразу в нескольких местах, и кровь брызжет прямо на стоящего рядом партизана! Впрочем, тому это уже не интересно – на моих глазах пуля сносит ему верхушку черепа.
Не сиди я на земле, куда меня пихнул кто-то из «конвоиров» (дабы я не загораживал им обзор), – досталось бы и мне. Причем неплохо досталось бы – как раз на линии огня нахожусь. А раз так…