– Макс! Очнись!
Рывком поднимаю голову и возвращаюсь к действительности. Вокруг удивленные лица товарищей.
– Что случилось?
– Что у тебя случилось, Макс? Ты вдруг весь побледнел, заскрежетал зубами… Мы уж думали…
– Спасибо, Юрген. Со мной все в порядке. Так… Старое вспомнил. Нас тогда обстреляли из леса какие-то бандиты. А под передней машиной взорвалась мина, и погиб водитель.
– Понимаю, – сочувственно кивает мой собеседник. – Такое у всех бывает иногда.
– Благодарю. Но мне уже лучше. Там еще осталось что-нибудь? – киваю я на бутылку. – Разливай!
И мы допиваем мутную самогонку. Она проваливается в желудок как вода, хмель не берет меня совсем.
Уже после, ворочаясь под шинелью и пытаясь уснуть, я вдруг понимаю те слова, которые кричал бегущий рядом со мной пулеметчик:
– Ложись, дурак! Не подставляй свою пустую башку под пули!
Бог знает почему, но именно эти слова он отчего-то произносит по-русски. Именно по-русски, сейчас я это отчетливо понимаю. Почему мне кричит по-русски мой товарищ? С этой мыслью я проваливаюсь в глубокий сон.
На станции наша команда разделилась. Я направился к станционному зданию: требовалось найти транспорт, чтобы ехать дальше. А мои товарищи, пожав на прощание руки, затопали в сторону складских домиков, расположенных чуть в стороне от железнодорожных путей. Их путь на этом закончился, а мой лежал дальше.
Попутного транспорта сегодня не ожидалось: мы слишком поздно прибыли. Идти пешком мне совершенно не улыбалось, тем более что и путь предстоял неблизкий. Поэтому я с благодарностью принял предложение помощника дежурного по станции переночевать в бывшем зале для пассажиров дальнего следования. Поскольку таковых пассажиров в ближайшее время никто не ждал, в зал поставили койки и сделали из него место для отдыха таких вот опоздавших, как я. И хотя спать совершенно еще не хотелось, мне вспомнилась старая солдатская мудрость: спи сейчас – потом не дадут. Руководствуясь этим принципом, я снял сапоги и завалился на матрац.
Сон вышел опять каким-то непонятным. На этот раз никто никуда не стрелял и не гнал нас ловить по кустам неведомых бандитов. Напротив, все мирно сидели около костра, изредка поднося к губам жестяные кружки. Все сидящие вокруг были одеты в привычную для меня форму, знаки различия и все остальное вполне соответствовало действительному положению вещей. Вот только разговор у нас шел какой-то странный. Многих вещей, о которых мы вспоминали, я отчего-то совершенно не понимал. Равно как и не понимал многих слов, которыми обменивались мои товарищи. Но, судя по тому, как непринужденно они ко мне обращались, этого непонимания никто из окружающих не замечал. А говорили мы совершенно спокойно, никто не дергался и не прислушивался, не загудит ли в воздухе мотор вражеского бомбардировщика. Картина была почти идиллическая, и, если бы не военная форма на моих собеседниках, можно было бы подумать, что это собрались на привале охотники. Внезапно они задвигались, начали подниматься со своих мест, освобождая проход к костру кому-то, кто подходил к нам из темноты. Отблеск огня слегка осветил его фигуру. Что-то в ней было непонятное, несвойственное… Я приподнялся, чтобы получше его рассмотреть…