— There we go![6] — игриво воскликнула она.
Май и Элинор некоторое время смотрели на танцующих.
— Она переигрывает. Зачем она так раскачивается? И вообще. Элинор, мне нехорошо.
Они спустились в туалет.
— Как странно, — сказала Элинор. — Я пишу для молодежи, а они об этом даже не знают. А я ничего не знаю о них. Странно, правда?
Май села на одно из обитых ситцем кресел.
— Который час? — спросила она. — Но ведь ты теперь больше не пишешь.
— Не знаю, у меня часы остановились.
— Я восхищаюсь тобой, но все же… Слушай, я не смогу ехать обратно на катере. Мне нехорошо. Это все из-за сливок. — Помолчав, она добавила: — Ненавижу «Irish Coffee»! У тебя нет аспирина?
— Нет, он у меня в другой сумке.
В туалет вошла девушка и посмотрелась в зеркало. Элинор спросила, нет ли у нее аспирина.
— К сожалению, нет, — ответила девушка и взглянула на Май. — Что-нибудь с сердцем?
— При чем тут сердце? — вспылила Май. — Сердце у меня совершенно здоровое. И вообще мне уже лучше. — Она зашла в кабинку и захлопнула дверцу.
На лестнице она сказала:
— Почему сердце? По-моему, аспирин принимают при головной боли.
— Не сердись, — успокоила ее Элинор. — Просто там такое освещение.
Регина сидела за столиком молодежи, она махнула рукой Май и Элинор и крикнула:
— Эй! Идите к нам! Представляете, бабушка Петера и мой папа были знакомы! Воистину мир тесен! Это Элинор, она писательница, а это — Май. — Молодые люди встали и поклонились, кто-то придвинул к столу еще два стула. — Now, — сказала Регина, — let’s go in for gin![7] Элинор!.. Почему ты такая мрачная? Это мой друг Эрик, он только что стал студентом. Что ты будешь изучать?
— Humaniora.
— Правильно. Humaniora. Гуманитарные науки. Господи, как приятно видеть вокруг только красивые и приветливые лица!
— Ты слишком много болтаешь, — заметила Элинор.
Официант усилил звук.
— Какие красивые лица! — воскликнула Регина. — Такие красивые лица я видела только в Венеции!
Молодежь, как по сигналу, поднялась танцевать. Оглушительно стучал барабан, мелодии не было. Молодые люди танцевали серьезно, отрешенно, двигаясь с изысканной сдержанностью.
— Это как ритуал, — заметила Элинор.
— Что ты сказала? — переспросила Регина. — Я ничего не слышу, тут очень шумно!
— Ритуал! — сказала Элинор. — Они такие серьезные. Жрецы и жрицы в храме Эроса! Ты меня слышишь? Я ничего не понимаю в книгах о молодежи! Я хочу расплатиться и уехать домой!
— О чем вы говорите? — спросила Май. — Мне опять нехорошо.
Но ее никто не слышал. Регина заявила, что еще не хочет домой, у нее только что наладился контакт с молодежью, она должна с ними поделиться.