Вот она вошла, поздоровалась. Скромная, интересная. А сколько таких я уже видела! Она не броско и довольно скромно одета. На ней трикотажное, серого цвета, хорошо облегающее ее стройную фигурку платье, с тем же пиджачком, у которого почему-то две пуговицы оказываются не застегнутыми. Она села, немного нервничает и я это почувствовала. Я невольно за нее переживаю.
Англичанка сидит и спрашивает ее, старается расслабить вопросами о ней самой, о ее занятиях. Сашка сидит рядом и переводит все. Она рассказывает пару минут, а потом ее просят показаться. Не раздеться, а показаться, так я слышу Сашка ей переводит… Она, как и все другие девушки в тот день, сразу же начинает снимать с себя всю одежду, хотя ее об этом никто и не просит.
Делает это не торопливо, поворачиваясь и отвечая на другие вопросы. Я смотрю, и у меня невольно начинает сжиматься внутри что-то, так как она уже остается только в красивом и нежном белье, темно-фиолетового цвета. Я вижу, как ткань белья плотно прижала ее грудь, натянулись сверху на лобке, как обозначала упругие ягодицы. Она все еще медлит, смотрит, как бы ища ответ у них. Ну, что, хватит?
Я напрягаюсь от того, что переводит ей Сашка. Она переводит ей, что ее просят совсем показаться и подойти ближе к ней. И вот, я становлюсь невольным соучастником ее обнажения. Она ловко и быстро снимает с себя бюстик, и слегка наклонившись, переступая, сбрасывает трусики. Вот она! Обнаженная, красивая, немного смущаясь, стоит перед ней, сверкая своей, слегка подернутой темными волосиками пидкой. А, она ей, командует, говорит спокойно.
Потяни, раздвинь, покажи так, повернись, наклонись, еще потяни. Сильнее. И она, эта красивая, нежная девочка делает все это на удивление мне так легко и непринужденно, каждый раз сосредоточенно и с надеждой смотрит на нее. Как бы спрашивая ее, ну, что, я вот такая, подхожу вам?
Англичанка ее трогает, а девочка так и стоит. При этом я замечаю, как в комнате нависает напряженная тишина, и вот я слышу, как Сашка ей.
— А ты сможешь? Сможешь глубоко присесть и развести свои губки?
Это вопрос так ударяет по ушам, что меня, словно опрокидывает, что я невольно задыхаюсь, но не она. Она поворачивается, на мгновенье ищет глазами, а потом плюхается на диван, неожиданно задирает и разводит широко в стороны ноги. Я не вижу, но чувствую, как в тишине ее пристально рассматривают. А потом она ей, Сашка переводит.
— Растяни сильнее. Так. Еще, теперь в стороны, а еще. Нет, не так. Потяни за волосики, что сбоку. Еще и сильнее. Сиди, жди.
— Давай свет, экран, подвинь отражатель, нет, не тот, этот.