Жить без совести и без души оказалось нетрудно. Киллоран знал это, поскольку и то и другое время от времени пыталось напомнить ему о себе, но избавляться от незваных гостей сознания с каждым разом ему становилось все проще и проще. Сомнений в том, что очень скоро они и вовсе перестанут его беспокоить, у графа не было.
Впрочем, сейчас он не мог избавиться от мыслей о судьбе рыжеволосой незнакомки, в то время как самым разумным было бы поразмыслить о том, насколько хорош бренди в его стакане. Что толку думать об этой девушке и своем нелепом поступке? Это было не более чем минутное помрачение рассудка, вызванное все тем же самым бренди, выпитым накануне. А может, он просто поддался очарованию медно-рыжих волос?.. Хорошо хоть, что сообразил вовремя уйти оттуда! Бог знает, сколько еще добрых дел он мог натворить… От этой мысли по спине лорда Киллорана пробежал холодок.
К черту этот внезапный приступ явления души!
Граф быстро допил бренди, поставил пустой стакан на стол и вышел в коридор. Нужно как можно скорее покинуть постоялый двор «Груша и куропатка», чтобы не увидеть рыжеволосую красавицу еще раз.
Иначе он за себя не отвечает.
Он был один в полутемном коридоре, ее спаситель. Эмма сразу увидела его, спустившись по узкой лестнице. Заметив ее, он замер и, кажется, насторожился. Эмма Мэри Кэтрин Ланголет, исполненная благодарности, устремилась вперед, чтобы броситься к ногам аристократа, избавившего ее от петли.
Незнакомец тут же перехватил ее и не позволил Эмме пасть на колени. Руки у него оказались не только изящные, но и сильные.
— Ну-ну, детка! Не то чтобы я не мог найти тебе применения в этой позе, — насмешливо протянул он, — но мы как-никак в общественном месте. Коридор ведь считается именно таковым, не правда ли?
Эмма понятия не имела, о чем он говорил, но почему-то покраснела.
— Я обязана вам жизнью, — прошептала она. — Если бы только я могла вознаградить вас за доброту и благородство…
— Ты насчет меня в заблуждении, — голос незнакомца звучал холодно и иронично. — Во мне нет ни капли доброты и благородства.
— Но вы спасли меня! Рисковали собственной жизнью, репутацией, а ведь это сокровище сердца любого человека.
Киллоран от таких речей оторопел.
— У меня нет сердца, — холодно улыбнулся он. — Как нет и его сокровища — репутации, которую можно испортить. О риске и вовсе говорить не стоит. Твой… родственник был бы не первым человеком, которого я убил, и уж наверняка не последним.
— И все же…
— И ничего, радость моя. Повторяю еще раз: я взял на себя вину за убийство твоего отца вовсе не по доброте сердечной, как, впрочем, и не ради твоих прекрасных глаз.