Он лег рядом. В низком голосе, уже таком волнующем для нее, послышался отзвук смеха:
— Никогда не видел ничего подобного. По-моему, ваша ночная рубашка совершенно не гармонирует со всем остальным. Уж больно она скромна.
— Я могу ее снять, — прошептала Барбара.
Она потянулась это сделать, но Натаниэль удержал ее руки.
— Не нужно спешить, любовь моя.
Ощутив это прикосновение — сильное и в то же время нежное, — леди Барбара чуть не закричала. Уж лучше бы он спешил! Пусть бы поскорее разделся и удовлетворил, в конце концов, свою страсть, чтобы сразу после этого отвернуться и заснуть. На рассвете бы проснулся и выскользнул потихоньку из постели, а потом из дома, довольный тем, что никто не спешит его остановить.
Но он вел себя совсем не так, как другие… Когда руки Натаниэля через рубашку коснулись ее груди, Барбара снова застонала — не от притворного возбуждения, а в порыве искреннего желания. Когда он стал ласкать ее ноги, леди Фицхью готова была и сама признаться в любви. Когда же Натаниэль потянул рубашку вверх, Барбара позволила снять ее с себя одним движением, не вспомнив о тех кокетливых уловках, которые успела довести до совершенства.
Все мужчины говорили, что такой груди, как у нее, нет ни у кого, и Барбара привыкла к восторгу, который они испытывали, припадая к ней. Натаниэль не стал исключением — и все-таки он был другим. Когда губы юноши прикоснулись к ее обнаженной плоти — левой груди, под которой неистовствовало сердце, удовольствие испытал не только Натаниэль. Барбара Фицхью наконец поняла, что желание отдать всю себя любимому человеку может быть сильнее любого другого.
Барбара при всем своем опыте почувствовала себя дебютанткой в любви. Она узнала, что это необыкновенное ощущение… чувство… Впервые в жизни мужчина, который, по сути, еще и мужчиной-то не был, открыл ей ощущения, о которых раньше она даже не догадывалась.
Леди Фицхью отчаянно сопротивлялась новому чувству. Губы Натаниэля коснулись ее другой груди, и Барбара сжала его голову ладонями, намереваясь оттолкнуть.
Это ей не удалось. Неожиданно для себя Барбара не оттолкнула, а прижала Натаниэля к себе еще крепче. Когда же его рука скользнула к ее лону, она, в предвкушении еще большего счастья, раскрылась вся.
Окажись вместо него в ее постели другой неопытный юнец, Барбара бы, наверное, сначала разделась сама, потом раздела его, а затем довела до изнеможения, оставаясь сторонней наблюдательницей этого увлекательного процесса. И сейчас бы стоило показать, что хозяйка положения она. Во всяком случае, хозяйка самой себе…