Зал жил одновременно с актрисой и на одном с ней дыхании. Тут не могло быть ошибки.
Зал наполняли друзья. Но даже когда среди них попадали в театр настроенные скептически судьи, искусство актрисы порой покоряло их так, что они превращались в приверженцев.
По ту сторону занавеса приверженцев почти не было.
Те, кто ценил и был способен увлечься творчеством Стрепетовой, об этом не говорили. Во всяком случае, не говорили вслух. Они знали о том, как расставлены силы в театре, и не хотели для себя дополнительных неприятностей. Некоторых актриса отталкивала от себя сама.
В театре ее не любили.
Это была не столько ее вина, сколько беда, с которой она не могла справиться. Правда, справиться она даже и не пыталась.
Она отличалась вспыльчивостью, а ей не прощали обид. Молоденькой актрисе дали роль Глаши. Из диалога с ней Стрепетова поняла, что та не прочла «Грозу» целиком, а только куски, относившиеся к сценам Глаши. Стрепетова возмутилась. Но вместо того, чтобы объяснить ошибку, она громко сказала:
— Зачем вы пошли в актрисы? Вам бы в прачки или в кухарки надо…
Стрепетову после этого случая обвинили в заносчивости. А она всем с одинаковой откровенностью высказывала, что чувствовала. И тем, от кого зависела, даже охотней.
Знакомясь с одним полезным ей человеком, она тут же сказала:
— Здравствуйте… я слышала, что вы большой подлец…
Собеседник смутился и попытался отделаться шуткой.
— С женщинами? — спросил он, давая возможность отступить.
Но отступить Стрепетова не догадалась. Уже утвердительно она заявила:
— Ну и с мужчинами тоже…
Поморщился и новый знакомый, и режиссер, который затеял знакомство. У Стрепетовой появился еще один недруг.
Они возникали со всех сторон.
Любое оброненное по пути замечание обрастало вольными прибавлениями и далеко не всегда невинного свойства. Бестактность раздувалась и вырастала едва ли не в преступление.
В инородной среде все вызывало резкую отрицательную реакцию. Иногда казалось, что даже закулисные стены кто-то усеял гвоздями, чтобы они оцарапали Стрепетову при проходе на сцену.
Ее неосторожные реплики с удовольствием доводили до сведения начальства. Критическую фразу немедленно передавали заинтересованным лицам. Взаимное недовольство скапливалось и требовало разрядки.
Многие пытались свалить причину на трудный характер Стрепетовой. Он действительно усиливал рознь, но не сеял ее.
И недоверчивый холодок товарищей, и растущая опала начальства шли больше всего от искусства актрисы. Его направление, чуждое и даже открыто враждебное казенной сцене, обрекало на вечную и неравную борьбу.