Гай Цезарь еще долго не мог прийти в себя после разговора с Фабием. Следя за бегом колесниц, он размышлял над тем, что сказал ему юноша. Вот, оказывается, сколько способов существует для выкачки денег с населения!
Если Фабий Астурик такой умный, то следует поручить ему составить более подробный список новых налогов, иначе деньги в казне скоро закончатся, а Калигула как раз велел построить новый корабль для перевозки древнего обелиска из Египта.
Неожиданно его мысли были прерваны Авлом Вителлием. Молодой человек, опасливо оглядываясь по сторонам, ступил в ложу и простерся ниц перед Гаем.
— Мой друг! — радостно вскричал Калигула. — Я потерял тебя из виду после твоей свадьбы!
Авл в ответ разразился жалобными рыданиями:
— О, цезарь! Я опозорен на весь Рим! Мой отец недостойно поступил, продав меня за мешок сестерциев этому чудовищу! Прошу тебя, мой господин! Повели нам развестись! Я даже и пальцем не тронул в брачную ночь эту жуткую уродину!
Калигула насмешливо сузил свои зеленые глаза.
— Твой отец доложил мне, что ты не дошел до опочивальни, где новобрачная напрасно прождала тебя всю ночь на коленях у Приапа. Где же ты пропадал все это время?
— Я скрывался в какой-то дальней инсуле. Там неимоверно грязно и шумно. Я готов был сбежать навсегда, но у меня нет денег. Помоги мне, цезарь, мы же всегда были с тобой друзьями, — горячо произнес Авл. — Избавь меня от этой фурии!
Гай колебался, выбирая, какое решение принять. Луций Вителлий просил урезонить сына, но Авл так страдал. И он был единственным на Капри, кто поддерживал его, несмотря на немилость Тиберия. А ведь он тогда рисковал и сам утратить расположение цезаря.
Калигула наклонил голову, намереваясь сказать Авлу, что тот может считать себя свободным, как вдруг какое-то движение заставило его резко поднять глаза. На мраморной балюстраде стояла, ощетинившись, черная кошка, она разинула клыкастую пасть и громко зашипела, глядя прямо на него огромными желтыми глазами. Миг, и она ринулась вниз. Калигула подбежал к парапету и посмотрел на трибуны. Ни следа! Никто из возмущенных или оцарапанных зрителей не вопил, наоборот, увидев смотрящего на них сверху императора, многие вскочили и разразились приветственными выкриками. Гай отпрянул от парапета и уселся в золотой солиум. Дрожь сотрясала его тело, он мог поклясться, что видел это злобное животное, когда после смерти Друзиллы уехал из Рима и спрятался на конюшне постоялого двора. Неужели этот знак вновь подала его темная богиня? Гай верно прочел его и на этот раз. Авл все еще простирался ниц перед ним и горько рыдал.