И лишь когда последний луч скользнул на прощанье по мраморному лицу Дианы, узкие ладошки неожиданно закрыли ему глаза. Счастливый, он обернулся и, заключив красавицу в объятия, стал покрывать прелестное личико поцелуями. Камень с сердца упал и рассыпался в пыль.
— Ах, прости меня, мой милый! — лепетала она, отвечая на поцелуи. — Отец вернулся, и мы обедали вместе. Я смогла ускользнуть, лишь когда он совсем утомился и решил отдохнуть. Пойдем же!
— Куда? — спросил Фабий. — Я надеялся провести время здесь, насладиться свиданием.
— О, нет! — застонала Мессалина. — Нас ждет Макрон. Я уже предупредила его, что мы скоро будем. Наш разговор еще не закончен. А удовольствия оставим на потом. Вначале дело.
Ее трясло от возбуждения. Она всю ночь проворочалась без сна, загадочный образ Юнии Клавдиллы заворожил ее. Ей хотелось стать похожей на нее, также управлять умами и подчинять себе окружающих. Амбиции требовали немедленного воплощения. Было понятно, что для Калигулы она никогда не сможет заменить ее, но стать такой же для нового римского цезаря ей представлялось весьма вероятным. Подобно Юнии, Мессалина могла создать его для себя и подчинить своей воле. В конце концов, если заговорщики решили открыться ей, значит, им необходима ее помощь. И надо было узнать, в чем она заключалась.
Мессалина пошла к своим носилкам, и Германику, чтобы поспеть за ней, пришлось чуть ли не бежать. Увидев, как решительно сжаты ее губы, Гемелл понял, что его возлюбленная станет им надежной союзницей и пойдет на все ради того, чтобы заполучить власть. Эта мысль заставила его улыбнуться, он остановил ее, обнял и страстно поцеловал. Сердце его радостно трепетало в ожидании ближайших событий. И он был, как никогда, уверен в близкой удаче.
В доме Макрона Мессалина уже не вела себя робко и испуганно, как в прошлый раз, она коротко, по-деловому, приветствовала Невия Сертория и сразу спросила в лоб:
— Помимо нас троих, кто еще участвует в заговоре?
Макрон немного помедлил прежде, чем ответить:
— Посвященных мало. Заговоры, в которые вовлекалось много участников, всегда были обречены на провал из-за предательства. Еще Тиберий Клавдий…
— Дядя Калигулы? — потрясенно переспросила девушка.
— Племянник не оправдывает его надежды. Слишком многими преступлениями запятнал себя наш цезарь на пути к власти, да и после того, как обрел ее. Объявление о собственной божественности и желание причислить Друзиллу к сонму богов переполнили чашу народного терпения.
— Неужели Гай Цезарь намерен сделать ее римской богиней? — скривила губы Мессалина. Ей ли было, как бывшей подруге, не знать, что из себя представляла покойная сестра цезаря. Это ее покоробило до глубины души, потушив последние искры сомнения.