К счастью, дворец пустовал. Император уехал в сенат, сестры — в театр, лишь рабы суетились, занимаясь бесконечной уборкой. Кассия Херею удалось уговорить пропустить его к Друзилле без доклада.
Девушка полулежала среди множества расшитых подушек, все пространство кубикулы утопало в ароматных цветах, она увлеченно что-то перебирала в стоявшей перед ней дактилотеке. Мелькали тонкие пальцы, звенели золотые браслеты, мерцали драгоценные камни. Она явно упивалась владением своими бесценными украшениями.
— О, милый Эмилий! Я так рада, что и сегодня ты пришел скрасить мое одиночество, — проворковала она, не оборачиваясь. — Прогуляемся по саду? Так призывно поют птицы! А солнце уже пылает огнем при близком закате.
Изящный поворот головы, и ее темные глаза сузились от ненависти, а губы искривились, готовые выплюнуть яд. Макрон протестующе поднял руки и вдруг упал на колени.
— Подожди, Друзилла! Не говори ничего! Я хочу, чтобы ты выслушала меня. Ненависть погасла в глазах, зато вспыхнуло удивление. Но она молчала, покорная страстной просьбе, ждала.
— Мне так много нужно сказать тебе! — слова давались Макрону с трудом, и он резко поднялся. — Позволь проводить тебя в сад! Погуляем там вместе.
Друзилла поднялась и последовала за ним. Изумление сковало ей уста, а сердце сильно билось в груди от волнения. Она предчувствовала, что разговор предстоит серьезный.
Они присели на мраморную скамью, обвитую цветочными гирляндами, у статуи Психеи. Макрон молчал еще некоторое время, потом порывисто поднялся и встал напротив девушки.
— Мы нехорошо простились тогда! Я не должен был обвинять тебя в том, что умерла Юния. Я сам был тому причиной. Не ты.
Глаза Друзиллы заблестели от слез.
— Я был влюблен в тебя! Я искренне был влюблен в тебя, моя пантера. И хочу, чтобы ты всегда помнила об этом. Мы лгали сами себе, использовали друг друга в своих целях, но то, что было меж нами в моменты близости, не притворство. Ты несравненная любовница и потрясающая женщина! Я был недостоин тебя, потому что мое сердце было обмануто ложью той, кому я беззаветно верил.
Нежная рука Друзиллы потянулась к его огромной ладони.
— Я тоже виновата перед тобой. Больше не будем об этом. Я уже не твой враг. И знаю, почему ты пришел.
Макрон удивленно посмотрел на нее.
— Я умираю от яда. Он гложет мои легкие и заставляет испытывать страшные муки, у меня все чаще идет горлом кровь. До тебя, вероятно, дошли слухи о моей болезни, и ты решил облегчить свою совесть?
Макрон склонил седую голову, взял ее руки в свои.
— Я лишь повиновался внезапному порыву. Я столько лгал в этой жизни, заставлял страдать других, воровал, убивал, лжесвидетельствовал, вначале стремясь к власти, затем будучи игрушкой в руках Юнии Клавдиллы. А ведь у нас могло бы все получиться. Ты, потерявшая любовь, и я, разочаровавшийся в ней. Боги свели нас, чтобы дать нам покой и счастье, но мы слишком увлеклись недостижимыми целями. А надо было всего лишь решиться все бросить и уехать из Рима.