— Я не знаю, — устало вздохнула Друзилла, — могло ли быть так, как ты говоришь. Мы слеплены из другого теста, для нас невозможно быть последними в Риме. Мы созданы покорять высоты, недостижимые для простых смертных, и неважно, что иногда ставкой служит собственная жизнь. Ты ведь сам такой: или все, или ничего.
Макрон кивнул, признавая правоту девушки. Даже если б тогда и возникла у них мысль об отъезде, они б отмели ее решительно и беспрекословно, как нелепую попытку обмануть самих себя.
— А ты сможешь простить мне убийство Фабия? — спросил он, с мольбой глядя в ее темные глаза. — Эта смерть не дает мне покоя, я часто вижу пред собой его лицо. Ты ведь так любила его. А я не мог ослушаться приказа.
— Забудь. Фабия убил не ты, а та, ради которой он предал мои чувства. Из-за Клавдиллы моя жизнь дала трещину. Едва ее нога ступила на землю с корабля, что привез ее из Александрии, как участь моя была предрешена богами. Колесо Фортуны повернулось в другую сторону. Вначале я узнала о предательстве брата, потом Фабия Персика, клявшегося в вечной любви, даже мой недалекий муж поддался змеиным чарам Клавдиллы. Она украла у меня любовь, ведь даже ты в моих объятиях старался позабыть о ней. Не удалось, — печально молвила она.
— Прости, я столько ошибался в жизни, что теперь из всех чувств во мне осталось одно — сожаление, — ответил ей Макрон. — Этим разговором я так надеюсь перекинуть мостик через пропасть, которая разверзлась меж нами после тех жестоких обвинений.
Друзилла вздохнула, слезы текли по ее бледным щекам.
— Спасибо тебе за эту встречу. Слишком многое нам всем пришлось переосмыслить в последние дни. Может быть, все дело в том, что когда-то я сделала неверный выбор. А может… Лишь боги ведают ответ, могла ли сложиться моя жизнь по-другому. Я скоро умру, мне с каждым днем становится хуже, — Друзилла твердо посмотрела ему в глаза. — Но боги послали мне утешение у смертной черты. Мерзкая шутка моего брата обратилась мне во благо. Лепид — хороший, заботливый муж. Я понимаю, что прежде всего им двигают жалость и сострадание, но я благодарна богам за эту последнюю любовь в моей жизни. А теперь еще принесу им жертвы за то, что они привели тебя ко мне с этим разговором. Я рада, что ушла тяжесть с моего сердца, и мы смогли друг друга простить, понять. И ты, и я скоро заплатим за свой заговор, за смерть Клавдиллы. Я — раньше, ты — позже.
— Но почему ты сказала о яде? — спросил Макрон. — Твоя болезнь не столь редка, ей подвержены особенно те, кто работает в Лаутумии.
— Но я ведь никогда не приближалась к проклятой каменоломне, а легкие мои полыхают огнем. Я видела во сне лицо той, что поднесла мне в чаше отраву и предложила выпить в честь женской дружбы. Ее лик прекрасен, как и тогда, но темен нынче, и окружают ее девять черных псов с горящими глазами, а с клыков их течет желтая слюна. Она со своей страшной свитой уже поджидает меня у ворот Аида, чтобы поволочь на вечные муки.