Вскоре трагическая история молодого адъютанта получила неожиданное продолжение. Обыск, проведенный в его квартире, дал поразительные результаты. Вначале полицейские обнаружили важные документы с грифом «секретно» и «совершенно секретно». Впрочем, нахождение дома у штабного работника секретных папок можно было объяснить его желанием закончить работу, не завершенную на службе. Однако последующие находки стали настоящим шоком для полицейских и военных моряков, ибо никто из знавших погибшего адъютанта не мог поверить в то, что такой милый и воспитанный молодой человек совсем не тот, за кого себя выдавал.
Наиболее серьезной находкой, бросающей тень подозрения на покойного, стала тщательно вычерченная карта военного порта с указанием стоянок крупных боевых кораблей, точным расположением батарей и военных фарватеров. Синим и красным карандашом на ней были сделаны пояснительные отметки, причем многие почему-то на немецком языке. Анри неплохо знал немецкий и сумел прочесть записи к пометкам. Это были предложения, а точнее, конкретный план атаки базы миноносцами. Можно было предположить, что составивший план для некоего заказчика штабной офицер не успел его зашифровать, либо шифровку и отправку сообщения тайному получателю должен был осуществить кто-то другой.
Были также найдены написанные тайнописью шпионские инструкции и отчеты. Они были составлены на русском и немецком языках на крохотных кусочках бумаги, которые могли быть легко спрятаны в папиросе или пачке табака, а также зашиты в одежде. Эти находки вызвали особую обеспокоенность военных властей.
Помимо прочего при обыске были обнаружены революционные прокламации. Но после предыдущих находок на них практически не обратили внимание. Хотя эта находка вполне укладывалась в общую прорисовывающуюся картину заговора, ведь некоторые иностранные разведки, наравне с традиционной резидентурой, активно использовали в своих интересах революционное подполье. Порой подрывные сети различной идеологической природы переплетались между собой, подобно щупальцам спрута.
Больше всех перепугался только начавший поправляться после инфаркта командующий эскадрой Заксель. Адмирал с ужасом ожидал обвинений в покровительстве адъютанту-шпиону, ведь все знали о его симпатиях к Германии и всему немецкому. Говорили, что, узнав, какую ядовитую змею он пригрел на груди, адмирал побелел как полотно и схватился за сердце. Спеша оправдаться, адмирал запретил хоронить подлого предателя Гейдена на воинском кладбище с подобающими его чину почестями.