— Преис-подняя-няя.
Не вставая с колен, Клирик поднял глаза на величественную фигуру; на лице его боролись тоска и сомнение.
— Проклятие-тие, брат-брат. Как-как? Как-как мы-мы могли-могли забыть-быть?
Сверкающие черные глаза подернулись печалью.
— Только не я. Я никогда не забывал…
Шкуродеры опустили мечи и, разинув рты, смотрели на двух нелюдей, живого и мертвого, ибо тот, что носил корону, не дышал воздухом. Мимаре захотелось убежать. Ей казалось, что она ощущает всю свою кожу целиком, от порезов на костяшках пальцев до складок женских органов, и куда-то стремительно падает, не в силах ни увидеть, ни измерить это падение. Но она не двинулась с места, как и все остальные.
«Клирик знает его».
Ветер толкал ее во все стороны, трогал бесплотными прикосновениями. Торчащие наружу стальные кости гудели и выли поминальной песнью по драконьему логову. Опоясанные клетками стены уходили далеко вверх, теряясь в черноте. По всем восходящим ярусам затрещала и загремела старинная бронза…
Губы призрака беззвучно задвигались.
Мимара резко развернулась и увидела, что Поквас стонет и бранится под изумленными взглядами товарищей. И Ахкеймион тоже! Старый волшебник перевернулся и встал на четвереньки. Мимара бросилась к нему, схватила за плечи. Он удивленно уставился в неровности каменной плиты у себя под пальцами, нахмурился, словно это был язык, который он должен знать, но почему-то прочитать не в состоянии; потом сплюнул — почувствовал вкус квирри, поняла она.
— Мимара?
Он закашлялся, не поднимая головы.
Мимара подавила облегченный всхлип.
— Благословенна богиня! — прошептала она. — О Ятвер, всеблагая и всемилостивая!
— Г-где мы? — Он поперхнулся словами. — Что происходит?
Мимара зашептала ему в ухо.
— Акка. Слушай меня внимательно. Ты помнишь, что ты говорил? Об этом месте… что оно растворяется… во внешний мир?
— Да. О предательстве… О предательстве, которое привело к его падению…
— Нет. Не поэтому. Это здесь. В этой самой пещере! Это они сделали — нелюди Кил-Ауджаса… Вот что они делали со своими человеческими рабами!
Целые поколения, выращенные для лишенных солнца штолен. Использованные. Выброшенные, как живой мусор. Десять тысяч лет слепой пытки.
Она знает… Но откуда?
— Что? Что ты сказала?
Он морщился от боли и раздражения.
Вместо ответа, Мимара отодвинулась, чтобы ему было видно Клирика, который по-прежнему стоял на коленях рядом с королем нелюдей и вслушивался в то, что говорят его беззвучные губы…
— Нет! — воскликнул Клирик. — Не надо, брат!
Пелена в глазах волшебника начала расчищаться.
— Что?