Ужели ты мне не рада? После такой разлуки? Эйле, единственная моя! Как ты летала в лучшие времена! Ни разу ведь не промахнулась, ни разу не дрогнула. Я почти поверил, что крылья у тебя настоящие, они спрятаны под туникой, чтобы вознести тебя к небесам. Как ликовала моя обожаемая Гарпия! И вот ты здесь, чудесные крылья сломаны. Ты ничуть не изменилась. Мелькнула твоя огненная грива — эх, зря ты ее укоротила! — и я вмиг тебя узнал. Ты тоже меня узнала, правда, милая? Да-да, ты же побледнела и уставилась на меня. Актеру в радость такой зритель, отзывчивый, благодарный, даже голодный, уж прости за выражение. Такому стоит раскрыть весь свой талант. А я начинаю величайшее представление своей жизни.
Что-то ты тиха… Да, понимаю, осторожность — величайшая добродетель, особенно для тебя. Но глаза! Колдовские, чарующие, воистину, черные блестки на бархате. Гарпия, поговори со мной! Одними глазами поговори!
Ах, знаю, причина в том скандальчике! Где дело было? В Эпинале? Зря ты так, Гарпия! Не след долго обиду держать! Ты осудила меня, приговорила и вмиг повесила, верно? А меня не хочешь выслушать? Ладно, ладно, молчу! Я ни секунды не сомневался, что ты спасешься. Мою Эйле в клетке не удержать. Ее крылья разобьют тюремные стены, язычок взломает замки.
Да, понятно, понятно. По-твоему, мне было легко? Охотились-то на меня одного. Поймали бы — обрекли бы на пытки и казнь. Разве мог я взять тебя с собой? Жюльетта, я так поступил ради тебя. Чувствовал ведь, без меня твои шансы на спасение много выше. Клянусь, я хотел вернуться. Ну, через какое-то время.
Дело в Леборне? Его гибель тебя мучает? Я собирался улизнуть, а он намертво ко мне прилип. Умолял взять с собой, в обмен вызывался перебить вас всех. Глотки, мол, им перережу, быстро и аккуратно, только увези меня, а как получил отказ, схватился за нож.
Я-то был без оружия, измученный нашими злоключениями, да еще покалеченный эпинальским сбродом. Клятый карлик целился мне в сердце, но я увернулся, и он попал в правое плечо, да так, что рука перестала слушаться. Я отчаянно сопротивлялся, даром что едва не терял сознание от боли. Нож я вырвал левой рукой, полоснул Леборна по горлу и дал деру.
Нож был подлинно отравлен. Полчаса спустя я не мог ехать, лошадью править не мог. Точно зверь умирающий, заполз я в канаву и стал ждать. Думал, что случится, то случится.
Видно, это меня и спасло. Разграбленную повозку солдаты обнаружили в четырех лье от Эпиналя и потеряли время на поиски и допрос мародеров. Измученный тяжелой раной, я таился, ел придорожные травы да плоды, которые показывала ты, когда мы вместе странствовали. Едва вернулась сила, я отправился в соседний лесок, развел костер и приготовил целебные настои, как учила ты: полынь от жара, наперстянка от боли. Твои уроки, милая ведунья, спасли мне жизнь. Надеюсь, сарказм мой тебе по нраву.