На краю деревни ночью на 13 мая русский часовой, внезапно зловеще появившаяся всего в двух метрах от меня фигура, с винтовкой, наведенной на меня, громко спросил у меня пароль. На мое холодное «Ne snaju», сопровождавший меня перебежчик из немцев Поволжья, долго лопотал по-русски с часовым, объясняя тому, что я ему поручил. «Марш!» — был ответ, и мы все вместе тяжело поплелись дальше. Окончание этого сражения я пережил, «временно одолженный» для командования другим дивизионом, но еще раньше странную тишину поворота в ходе битвы, постепенное умолкание еще спрятанных где-то Т-34, после этого дребезжащий резкий крик уничтожающих их, тоже где-то спрятавшихся, 88-милимметровок, а потом как его окончание необозримые колонны коричневых фигур, направлявшихся в плен.
Эта битва в середине мая под Харьковом, превращенная двумя немецкими танковыми корпусами в блестящую победу, была для нас, нетерпеливо ждущих весны немецких войск на востоке, сигналом к продвижению.
В сравнении с этим все достигнутые прошлой весной на юге успехи, прорыв к Эгейскому морю, фантастический скачок на Крит, представляются ничем иным, как превращенной в добродетель нуждой, актом самообороны, прикрытием оказавшегося под угрозой фланга, не более. Так же как 21 февраля 1941 года внезапная отправка Роммеля в Африку — я уже сидел с ним в самолете. К моменту нашего прибытия туда там еще ничего не было ясно, за исключением одного: что любое дальнейшее продвижение британцев к по-прежнему французскому Магрибу, управляемой настроенным в нашу пользу маршалом Петэном территории, которую оспаривал де Голль, должно было быть предотвращено любой ценой, ведь кроме того, от Туниса до Танжера тянется весь длинный южный фланг западного Средиземноморья, домена «Оси». Ни в коем случае британцы не могут подойти еще ближе к этой земле. Достаточно плохо уже то, что их морские крепости Мальта и Гибралтар охраняют вход и выход. Если Муссолини теперь уже спровоцировал лавину, то любое наше вмешательство здесь остается, как бы необходимо оно не было, останется только вынужденной мерой, и тем самым третий фронт будет балластом; если только Роммелю не удастся совершенно невозможное из-за его и без того уже бесконечных линий снабжения — форсировать Суэцкий канал и открыть немецкому Африканскому корпусу арабский мир во всей его ширине. Арабский мир уже давно втайне ждет этого. Однако для этого в игре должен в полном масштабе участвовать итальянский флот, который и без того довольно дружественно настроен к Англии. Но он, заботящийся только о том, как бы сберечь собственные корабли, никогда не сделает это.