— Женщины — это вовсе не люди, как сказал однажды один старый вахмистр, знаток лошадей и знаток людей, одному совершенно несчастному лейтенанту, утешая того.
Оба прискакавшие как раз еще услышали эти последние слова силезца, так что тот, кто снова оказался в середине, тут же задал ему вопрос: — А если наоборот, что же такое для них мы, мужчины, если не очень странные животные? Так однажды назвала нас самая красивая из моих кузин — и одновременно очень рассудительная — и назвала очень серьезно. Подумайте только о нашей страсти к войне или о всех прочих — за исключением женщин — безрассудствам! Они ведь видят их совсем другими глазами, чем мы. Снова и снова — так они познают это на собственном опыте — мы должны уходить от них прочь, прочь куда-то. Если бы мы были другими, не было бы войн, охоты, мореплавания, открытий, альпинизма. Но от всего этого мы снова и снова возвращаемся к ним.
Женщины — это вызов — как и все эти вещи — соответственно для отдельного мужчины, а войны для всех народов. Испытывать вызовы, подтверждать их, понимать их, делать из них что-то, разве не в этом суть живого бытия? Также и приключение «женщина». Планеты смешивают нам карты. Мы можем тогда играть ими хорошо или плохо. Для этого у нас есть наша свободная воля. Все же, мы всегда можем играть только теми, которые наше рождение сунуло нам в руку.
— Ну, а при чем тут ко всему этому женщины?
— Очень даже при чем, потому что они смешались с нами, а мы с ними. Мы охотно говорим о них во множественном числе, как тот вахмистр, и тогда быстро выносим наш приговор. Мы прилагаем для их оценки мерку нас самих, как будто это мы — венец творения — являемся мерилом всех вещей. Только там это не годится. Женщины другие во всем, вообще все вместе для нас другие, и каждая сама по себе тоже другая. С заранее вынесенными оценками мы загромождаем себе дорогу к тем, которых поместили для нас между нашими картами. В конце концов, вероятно, будет только одна, которая предопределена нам для этой жизни и предопределена, вероятно, еще в прежней жизни.
Каждый и каждая — разные. И у всех есть право на то, чтобы быть другим. Никогда не судите других по своим собственным меркам. Это правило действует также для каждого народа. Бессмысленно было бы желать измерять другие народы по нашим меркам. Они правильны только для нас, а у других есть свои критерии, их ценностные ландшафты другие, их история, их карма.
Один смертельно раненый в 1915 году на Восточном фронте солдат после своей смерти открылся своей очень близкой к нему в духовном плане сестре в продолжительных посланиях — также и в посланиях, имеющих музыкальную природу. Одно из этих посланий Зигварта — так его звали — звучало: «Никогда не судите о других! Вы не знаете, как вы вредите себе, вы не знаете свою карму». Редко какое-то слово произвело на меня столь продолжительное впечатление, ведь это означает: «Не осуждай никого, тем более — своих врагов! Ты можешь порицать некоторые их действия как таковые, никогда, однако — даже только в мыслях — их самих». Это уже очень близко к знакомой нам заповеди: «Любите врагов ваших!». Но есть еще и другие причины для этого. Чем были бы мы, солдаты, например, без них, наших врагов? Они — разумное обоснование нашего существования, необходимые для нас противники. Но это и каждый противник в нашей жизни, каждый крутой склон скалы, на который мы должны взобраться, чтобы подняться выше. В конечном счете, это они, плохие карты, с которыми мы выигрываем, потому что хорошие не всегда кроют или уже разыграны.