— Что же тогда, — вступил в разговор теперь снова офицер на вороном коне, — делает для нас войну столь впечатляющей, а гражданское существование часто настолько скучным? Пожалуй, то, что мировая история там отдалена множеством миль, а здесь она происходит непосредственно перед нами, но еще в большей степени то, что мир позволяет слишком многому в нас оставаться неиспользованным. Он не требует от нас того, что может потребовать война. При этом от нас требуется как раз то, чего мы сами хотим тайком. Что дает нам чувство настоящей жизни, настоящего бытия в мире, действительно последнюю уверенность в нас самих? Другие ищут это в горах Нанга-Парбата, на северном склоне горы Айгерн или переплывая на складной байдарке через Атлантику. Здесь нам не нужно так далеко искать. Знаете ли вы книгу «На Западном фронте без перемен»? Есть такие, кто разбивался о войну и об ее чудовищность — одним из таких людей и был Ремарк — и есть другие, кого война поднимает выше их самих, пусть, наверное, и только на один лишь момент. Но этого мгновения хватает на всю жизнь.
Вы знаете случай, который происходит снова и снова: какой-то стрелок Мюллер, по профессии, вероятно, помощник парикмахера в пригороде Берлина или Бреслау, или рабочий где-нибудь на конвейере, очень неприметный паренек, он однажды совершает то, что никто никогда от него не ожидал бы, и когда его спрашивают, как это у него вышло, и не боялся ли он, то он даже сам не знает этого. Так уж с ним произошло. Он просто забыл свой страх, и вместе с ним также свои оковы. Было ли это то, что Перикл подразумевал под «ценой нашей свободы»? Даже и той внутренней свободы, которой больше не требуется внешняя? Тот стрелок Мюллер, однако, не является ли он тоже подарком равенства? Может быть, мы, все же, зря так ругали его?
— Долгое время, — разъяснил всадник в середине, — смелость была долгом только для того, кто нес оружие, для дворянина. Только он был свободен. Сегодня она относится ко всем. Общее право выбора и общая воинская повинность — это близнецы, кто требует одного, не может отказываться от другого. Тот, кто хочет равенства, должен защищать равенство, кто хочет свободы, должен защищать свободу. Миллионные армии современности, миллионы погибших последней мировой войны — это неизбежное последствие. Избежим ли мы таких жертв на этот раз? У нас было бы средство для этого! Еще мы скрытно несем знамя свободы в нашем ранце. Еще по всему свету ждут, что мы развернем его, курды ждут этого, индийцы и арабы, весь мир ислама, но также и бретонцы, баски, каталонцы, фламандцы в Бельгии и потом народы здесь перед нами; и они — прежде всего! Ввиду их угнетения провозглашение желаемого нами их освобождения стало бы нашим самым мощным орудием.