— Барышня Шу-хуа, вы только посмотрите, ведь они ни за что ни про что схватили и бьют меня. Выручите, пожалуйста, — сквозь слезы жаловалась Чунь-лань.
Волосы ее были растрепаны, лицо в слезах, левая щека слегка припухла.
— Цзюе-ин, ты что, не слышишь, что ли? Отпустишь ты ее или нет? — снова крикнула Шу-хуа.
Цзюе-ин поднял голову, бросил на нее насмешливый взгляд и нагло ответил:
— Не отпущу.
Он воспользовался минутным замешательством Чунь-лань, неожиданно высвободил руку и тяжело ударил ее по лицу.
— Бей! Бей! — закричала Чунь-лань. Она стремительно бросилась на него и стала бить его головой, так что лицо ее терлось об его одежду.
— Ну что ж, и ударю! Забью насмерть, ну и что со мной сделают? — ругался Цзюе-ин, колотя ее кулаком по голове. А его двоюродный брат, хитро улыбаясь, наблюдал со стороны.
— Цзюе-ин, как ты смеешь так скандалить? Безобразие! Ну, посмотрим, посмею я тебя тронуть или нет! — Шу-хуа вне себя от гнева подбежала к нему и схватила его за руки. — Чунь-лань, беги скорей! — крикнула она девочке.
Чунь-лань сначала не поняла ее слов и, вцепившись в одежду Цзюе-ина, не двинулась с места. Цзюе-ин неожиданно вырвался от Шу-хуа и снова потянул девочку за руку. Шу-хуа бросилась разнимать их, протиснулась между ними, и только после долгих усилий ей удалось снова завладеть руками Цзюе-ина. Тогда он начал ругаться, вырываться и даже попытался укусить ее за руку. Шу-хуа велела девочке бежать. Чунь-лань, поняв, что сейчас самое лучшее уйти, не стала больше препираться с Цзюе-ином, утерла слезы и, бормоча, что она пожалуется госпоже Шэнь, медленно побрела мимо окон Цзюе-синя. Когда Шу-хуа увидела, что девочка ушла, то решила, что ее миссия окончена, и отпустила Цзюе-ина, собираясь вернуться в комнату. Но он ухватился за полу ее одежды и не пускал ее.
— Цзюе-ин, ну-ка, пусти сейчас же! — сердито крикнула она.
— А ты позови Чунь-лань, тогда пущу, — огрызнулся он, строя гримасы.
— Я спрашиваю тебя, пустишь ты меня в конце концов или нет? — пыталась освободиться Шу-хуа. Цзюе-ин опасался, что она вырвется, ухватился еще крепче и закричал:
— Я сказал не пущу, так не пущу!
Шу-хуа покраснела от злости. Она не стала больше с ним разговаривать, схватила его за руки, и после непродолжительной борьбы отшвырнула от себя. Цзюе-ин шлепнулся о землю, весь изменился в лице, громко заревел и стал браниться скверными словами.
Но Шу-хуа будто не слышала ничего, она оправила на себе платье, отряхнула подол и, даже не взглянув на валявшегося на земле и ревевшего Цзюе-ина, как ни в чем не бывало вышла из сада. В душе она ликовала.