— Чего ты боишься? Каждому приходится быть новобрачным, — успокаивал его Цзюе-синь, подавив смятение в собственных мыслях и изобразив на лице улыбку.
Мэй покраснел, смущенно опустил голову и тихо произнес:
— Я не такой, как другие.
— А кто сказал, что ты хуже других? — ободряюще произнес Цзюе-синь, хлопнув его по плечу.
— Эй, Цзюе-синь! Ты что же это, только заявился? — донесся звонкий голос Шу-хуа с противоположного крыльца. Но Цзюе-синь не откликнулся, дожидаясь, что ответит Мэй.
— Я сам это понимаю. Ведь я ни на что не гожусь. Отец обязательно хочет меня женить. А я слышал, как Цзюе-минь говорил, что от ранних браков пользы мало. Я слышал, что характер у моей невесты плохой. Но отец говорит, что несколько старших из семейства Фэн — видные ученые наших дней. Он даже ругает меня за то, что я плохой литератор, — бессвязно говорил Мэй. Сейчас в душе у него была пустота. Сам не зная, что он хочет, он поддавался воздействию многих внешних сил, которые со всех сторон окружали его, теснили, загоняли в тупик. Он был готов расплакаться.
Цзюе-синь глядел на исхудавшее лицо брата и вдруг почувствовал в сердце острую боль. Ему показалось, что в этом бледном, болезненном лице он видит свое отражение. В носу защекотало, глаза увлажнились. Он до крови закусил губу. Затем через силу горько улыбнулся.
— Мосты уже сожжены, не стоит теперь думать о плохом, — мягко произнес он, — Дело не в том, что ты ни на что не годишься; просто ты слишком молод. — Видя, что Мэй трет глаза, он невольно вздохнул: — Эх, слишком уж ты скромен; что же ты раньше не сумел заставить отца понять тебя?
— Довольно об этом! — прервал его Мэй испуганно, — Отец отругал бы меня — и все. Ведь он желает мне добра. Разве я смею сказать ему такое?
Опять те же взгляды, те же выражения, которых Цзюе-синь не может слушать! Он ломал голову: почему все-таки эти взгляды так цепко и так долго держатся в душе этого юноши? Но долго раздумывать ему не пришлось; кто-то позвал его. Это могла быть только Шу-хуа. Действительно, она уже сходила с крыльца, направляясь к нему, но, не пройдя и нескольких шагов, вдруг увидела сквозь раскрытые двери какую-то фигуру и, узнав пришедшего, быстро повернула обратно в зал, схватила за руку Юнь и утащила ее в ее комнату. Это был Чжэн Го-гуан, зять Юнь (за которым была замужем ее старшая сестра, покойная Хой) — коротышка с квадратным лицом, с редкими зубами; при малейшем повышении голоса он брызгал слюной. Сейчас он стоял за спиной Цзюе-синя и слышал последние слова Мэя.
Цзюе-синю не очень-то приятно было видеть Го-гуана, особенно сейчас. Но ему ничего не оставалось, как справиться со своими чувствами и, изобразив улыбку, перекинуться с ним несколькими вежливыми фразами. Мэй произнес только: «А, Го-гуан!» — и замолчал. Несмотря на то, что его отец часто превозносил глубокие познания Го-гуана в старой науке, Мэй всегда чувствовал острую неприязнь к своему родственнику из-за гибели сестры, и уж, конечно, не могло быть и речи о каком-либо уважении к нему. После того как Хой покинула этот мир, Го-гуан не часто бывал в доме Чжоу; сегодня он пришел по приглашению Чжоу Бо-тао, отца Мэя.