— Этой Ли хоть бы что! Чайник — и то не могла принести. — Она вышла, вернулась с чашкой чая и поставила ее на скамеечку со словами: — Вот, Цянь-эр, только холодный. Подожди, пока я принесу от своей госпожи горячего, хорошо?
При виде чашки глаза Цянь-эр заблестели, и она поспешно протянула руку.
— Дай скорее, Цуй-хуань, — заволновалась она, — я выпью холодненького — во рту сухо.
— Холодного нельзя, пожалуй, хуже тебе станет, — попыталась отговорить Цуй-хуань.
— Не станет, не станет. У меня внутри все горит — хочу холодного, — хватая ртом воздух и задыхаясь, с трудом говорила Цянь-эр. Глаза ее, в которых, казалось, угасала последняя искорка, при виде чашки с чаем снова разгорелись. — Мне ни чашки чая не дали, — жаловалась она, — никого упросить не могла. Пожалей меня, Цуй-хуань.
— Дай ей, Цуй-хуань, пусть пьет. — У Шу-хуа защемило сердце от жалости; она думала лишь о том, чтобы удовлетворить эту незначительную просьбу больной — до остального ей не было сейчас никакого дела.
Помедлив, Цуй-хуань взяла чашку со скамеечки и поднесла больной. Та приподнялась и трясущейся рукой взяла чай; Цуй-хуань быстро поддержала ее. Держа чашку обеими руками, больная поднесла ее к губам так, как будто в ней был не крепкий, холодный чай, а нектар. Цуй-хуань успела еще сказать:
— Пей поменьше, — но Цянь-эр, нагнув голову, пила жадными, большими глотками, проливая чай на себя; он стекал по подбородку и капал на одеяло. Через несколько секунд в чашке ничего не осталось. Она с облегчением вздохнула, вернула чашку Цуй-хуань и в изнеможении упала на топчан.
— Идите, барышня. Здесь очень грязно, — медленно произнесла Цянь-эр, взглянув благодарным взглядом на Шу-хуа и заметив, что та не сводит глаз с ее лица.
— Ничего, — мягко ответила Шу-хуа и успокоила больную: — Поправляйся, болезнь не серьезная. Через несколько дней будешь здорова.
— Большое спасибо, барышня. Только лекарство что-то не действует. Мне с каждым днем все хуже, наверное, я не выживу, — с отчаянием в голосе сказала Цянь-эр, в глазах ее показались слезы.
На душе у Шу-хуа было тяжело; взглянув на Цуй-хуань, она обнаружила, что и у той глаза покраснели. Она стояла молча, кусая губы, слушая, как Цуй-хуань говорит больной:
— Болезнь-то ерундовая, не может быть, чтобы не вылечили. Выкинь эту ерунду из головы. Сейчас я пришлю тебе веер. Ты когда сегодня пила лекарство?
— Сегодня утром — один раз. Это лекарство я пила всего один раз, — тихо ответила Цянь-эр.
— Значит, сейчас опять нужно пить. А они даже не заварили тебе лекарство, — сказала Цуй-хуань, шаря взглядом по комнате в поисках банки с лекарством. Оказалось, что банка, которую она искала, стоит у ножки скамейки. — Я тебе заварю. Разве ты выздоровеешь, если не будешь пить лекарство? — И Цуй-хуань нагнулась за банкой.