Из комнаты тети Чжан, через зал, который слабо освещался светом единственного светильника, висевшего перед нишей с изображениями святых, до них донесся кашель Цзюе-синя, так не гармонировавший с грезами Цинь. Словно очнувшись от сна, она перевела взгляд в ту сторону, откуда раздался этот кашель, заставивший ее, наконец, вспомнить о существовании Цзюе-синя. Ей был виден силуэт Цзюе-синя; в этот момент Цзюе-синь что-то говорил. Уже совсем другим голосом Цинь обратилась к Цзюе-миню:
— О чем это мама говорит с Цзюе-синем? Не знаешь?
Цзюе-минь машинально повернулся и тоже поглядел туда.
— Может быть, о вторичном браке Цзюе-синя? — высказал он предположение после некоторого раздумья.
— Вряд ли, — покачала головой Цинь. — Мама как-то заговорила со мной об этом. Я сказала ей, что сейчас Цзюе-синь ни на что не согласится. К тому же у него еще не кончился траур. Больше мама об этом не заговаривала.
— Я знаю, что моей матери, дяде Кэ-мину и тете Чжан хотелось бы, чтобы Цзюе-синь женился скорее. Через три месяца траур должен кончиться, а время идет очень быстро. Да и я одобрил бы его, если бы он женился поскорее. По-моему, ему одному очень тяжело.
— И ты одобрил бы? — удивилась Цинь. И тут же мягко пояснила: — По-моему, когда он женится, ему, пожалуй, будет еще тяжелее. Ведь он так хорошо жил с женой. А тут еще пример с кузиной Мэй.
— Но ты не знаешь, как часто он вечерами плачет за своим письменным столом. В ком найти ему утешение, когда он настрадается за целый день? Ведь он совсем один! — В голосе Цзюе-миня послышались нежность и сострадание.
Цинь молчала, почувствовав, как грусть сжимает сердце. Как и Цзюе-минь, она испытывала боль и огорчение только тогда, когда речь заходила о несчастьях других.
— А ведь стоило брату изменить свой характер, и все можно было бы уладить. Есть люди, которые страдают больше, чем он, например Шу-чжэнь или наш Мэй. Мэй уже кровью кашляет; ясно, что легкие не в порядке, а дядя Бо-тао не разрешает ему показаться врачам, — раздраженно проговорил Цзюе-минь; теперь перед его глазами стояли уже не светлые картины сказочной страны, а бескровные лица изможденных людей.
Новость была для Цинь неожиданной и отнюдь не радостной. Слишком живо было еще у ней воспоминание о подобном же недуге у Цянь Мэй-фэн, которая когда-то, кашляя кровью, рассказывала ей печальную историю своей жизни. Впоследствии она умерла от этого кашля. Теперь такой кашель преследовал и Мэя. Это был безжалостный приговор. Цинь не очень жалела именно это беспомощное существо, но, будучи сама молодой, жалела молодую жизнь, и это неожиданное известие явилось для нее настоящим ударом. Счастливые видения на время исчезли — их загородили подробности болезни Мэя, которые она узнала от Цзюе-миня.