— Конечно, правда на твоей стороне, — кивнула та, затем обратилась к Шу-хуа: — А тебе, дочка, не мешало бы поучиться у Юнь. Человек должен быть добрее. Это принесет ему счастье в последующей жизни.
— Так! Мама заговорила о счастье в последующей жизни! — прыснула Шу-хуа. — Я пожила пока мало, а надоела уже многим. Я всем только беспокойство причиняю, даже ты, мама, от меня устала. Так неужели я решусь жить еще одну жизнь?
Слова дочери прогнали грусть с лица госпожи Чжоу.
— Ну, говорить ты мастерица, — улыбнулась она. — Немного беспокойства — это пустяки. Так или иначе, в их распоряжении (она подразумевала госпожу Ван, Чэнь итай и других) — только несколько уловок. Но мне они теперь не страшны. Я даже думаю, что молодежь должна быть веселее. Ведь если в молодости характер плохой, то с годами еще больше испортится и будет, как у твоей тетки Ван.
Шу-хуа незаметно обменялась взглядами с Цинь и Цзюе-минем; все трое понимающе улыбнулись.
— Ну, мама — передовой человек, — громко одобрил Цзюе-минь. — Я полностью присоединяюсь к ней. Я думаю, Шу-хуа, мы сумеем доставить маме побольше беспокойства, не так ли? А найти конфликты в нашем доме не так уж трудно. Мама говорит, что ей теперь не страшно. Так что мы теперь можем за нее не беспокоиться. — Он подмигнул сестре.
— Правда, не страшно, мама? Тогда у меня есть к тебе просьба, — поспешила взять быка за рога Шу-хуа.
— Какая просьба? Что еще у тебя на уме? Можно подумать, что вы все здесь заранее сговорились, — доброжелательно откликнулась госпожа Чжоу, полагая, что дочь все еще шутит.
— Мама, я в конце года хочу поступить в колледж, в котором училась Цинь. Цинь берется уладить это, а Цзюе-синь и Цзюе-минь согласились помогать мне. — Ведь ты согласишься, мама, да? — упрашивала Шу-хуа улыбаясь.
Госпожа Чжоу нахмурилась и некоторое время молчала: выражение ее лица не менялось, и радость Шу-хуа как будто немного поблекла, однако она, не теряя надежды, ожидала ответа матери. Цинь воспользовалась минутой молчания, чтобы повлиять на тетку:
— По-моему, тетя, стоит отпустить Шу-хуа поучиться. Во всяком случае, она только бездельничает дома и зря скучает. Ныне времена другие: учеба помогает расширить кругозор. А преподаватели у нас в колледже — хорошие.
— Мама, — подхватил Цзюе-минь, — Цинь правильно говорит. Сейчас уже немало девушек учатся в училищах и школах. А Шу-хуа — настойчивая, жаль будет, если ей не придется учиться — зря пропадет.
Госпожа Чжоу тихо вздохнула. Лицо ее прояснилось.
— Я ведь понимаю, чего вы хотите, — миролюбиво произнесла она. — Я никогда не пыталась вмешиваться в ваши дела. Что я могу сказать? Я знаю, что от учебы вреда не будет. Вот, например, ты, Цинь. Ты разбираешься во всем лучше других, так как ты училась. По правде говоря, ты мне всегда была по душе: ученье тебя не испортило. — Она дружески улыбнулась девушке. — Но девушки из нашей семьи — из семьи Гао — никогда в школах не учились. Даже когда вы занимались дома с учителем, кое-кто был недоволен и прохаживался по этому поводу. Я сама, — обратилась она к Шу-хуа искренним тоном, — и рада бы согласиться отпустить тебя учиться, но все же немного боюсь — не знаю, что они скажут. Кэ-мин, правда, упрям, но все же справедлив. А вот Кэ-ань и тетя Ван — особенно она — так они за компанию с Чэнь итай последнее время только и делают, что мне поперек дороги становятся. Мне один их гнусный вид омерзителен: набелены белее снега, смеются лишь губами, а не сердцем. Настоящие «коварные министры»