— Я согласна отпустить тебя учиться, дочка, — решилась она. — Нам нет никакого дела до них. Пусть себе злословят — твое дело прилежно учиться. Настойчивости у тебя хватит. В будущем ты сможешь постоять за себя. А вы все — постоите за меня.
У всех точно камень спал с души — таким решительным и бодрым тоном были сказаны эти слова, хотя они и были для них неожиданны. Все лица засветились радостью; даже Юнь довольно улыбнулась, а Шу-хуа чуть не прыгала от радости.
— Какая ты хорошая у меня, мамочка! — радостно закричала она. — Я тебе так признательна.
Она была возбуждена, да и все были возбуждены. (Даже Цзюе-синь, растроганный, улыбнулся, не сводя глаз с фотографии, которую он уже видел столько раз, и мысленно разговаривая с «ней»), И никто не обратил внимания на шум чьих-то очень знакомых поспешных шагов, раздавшийся снаружи, ни на девичий голос, звавший Шу-чжэнь у дверей зала.
Кричала Чунь-лань, бежавшая за Шу-чжэнь. Она видела, как Шу-чжэнь побежала по дорожке, направляясь к саду, и бросилась за ней. Теперь и находившиеся в комнате насторожились, заслышав топот ног.
— Скорее всего кто-нибудь побежал за дядей Кэ-мином, — беспечно произнесла Шу-хуа, но, услышав, как Чунь-лань зовет: «Барышня Шу-чжэнь! Барышня Шу-чжэнь!» — пробормотала беспокойно: — Почему Чунь-лань так кричит? Наверно, Шу-чжэнь убежала.
Голос Чунь-лань доносился уже из глубины сада.
— Шу-чжэнь в сад убежала! Пойдемте вернем ее, — встревожилась Цинь и направилась к выходу. Шу-хуа и Цзюе-минь молча пошли за ней.
Они прошли по дорожке и только подошли к калитке сада, как к Цинь метнулась чья-то тень. Это была Чунь-лань. Цинь быстро схватила девочку.
— Что случилось, Чунь-лань? — участливо спросила она ее. — Почему ты так напугана?
Чунь-лань подняла голову, блуждающим взглядом посмотрела на них, и вдруг из груди ее вырвался плач:
— Барышня Цинь, барин, барышня Шу-хуа… Наша барышня… бросилась… в колодец…
— Шу-хуа, скорее беги, скажи Цзюе-синю! — резко бросил Цзюе-минь. Та молча повернулась и поспешила к дому.
— Не плачь, Чунь-лань. Скажи, откуда ты знаешь, что барышня бросилась в колодец? — допрашивал Цзюе-минь, сдерживая бешеный стук сердца. В нем еще тлела надежда, что Чунь-лань ошиблась.
— Я видела, как барышня рассердилась и убежала… Я — за ней… кричу ей, а она не отвечает… Убежала в сад… я ее догонять… Вижу, у колодца какая-то тень.
Потом слышу — в колодец что-то упало, — сбивчиво, сквозь слезы рассказывала Чунь-лань. Появились Шу-хуа, госпожа Чжоу, Цзюе-синь и Юнь. Как раз в этот момент завыл гудок на электростанции. Он гудел, как обычно, но какой страшной, безысходной тоской отдавался он в их сердцах в этот вечер, в эту минуту.