— Пойдем, Чэнь итай. Что понапрасну говорить, если он высказался так ясно, — произнесла госпожа Ван, хотя и довольным голосом, но не без иронии. — Ведь он, и верно, лишнее слово боится сказать. Подождем до послезавтра, когда деньги пришлет. — Обе еще раз смерили Цзюе-синя презрительным взглядом и, не попрощавшись, демонстративно вышли, уведя с собой Цзюе-ши.
Цзюе-синь проводил их взглядом. В этот момент из-за двери донесся их смех.
— Ну, что же, нападайте на меня все. Может, когда доведете меня до смерти, тогда успокоитесь, — раздраженно сказал он, возвращая полотенце Цуй-хуань.
— Зачем вы говорите такое, барин? — жалобно спросила Цуй-хуань. — Не стоит сердиться из-за этого.
Цзюе-синь удивленно, но внимательно посмотрел на девушку; чудесные глаза ее были полны слез, блестевших словно драгоценности. Это были глаза совсем другого человека. Цзюе-синь почувствовал, как в нем зарождается какое-то теплое чувство. Растроганный, он некоторое время не мог найти слов для ответа.
Из спальни выбежала Шу-хуа.
— Вот две ведьмы! — процедила она. — Как я жалею, что не могу надавать им пощечин. — И с нежностью упрекнула брата: — Слишком ты добр, Цзюе-синь. Ведь не потратил же ты их деньги! Почему же ты должен платить? Ведь их наглость так и лезет в глаза: узнали про пожар и давай здесь дурака валять, И ты опять попался на их удочку? Да я бы на твоем месте ни за что не платила. Пусть сами сходили бы в контору!
— Ты не понимаешь, Шу-хуа, — скорбно покачал головой Цзюе-синь с таким видом, будто его незаслуженно обидели. — Они на все способны. Это несчастье моей жизни, что я встретился с ними на своем жизненном пути. Что же я могу поделать?
— Не верю я в твои методы. Ну-ка, скажи, чего ты добился за эти несколько лет? Цзюе-минь и Цзюе-хой всегда говорили, что твой «принцип уважения» только вредит тебе самому и тем людям, которым ты симпатизируешь, — раздраженно спорила Шу-хуа.
Донеслись удары гонга — било одиннадцать часов. Тяжелые металлические звуки, словно предупреждающие о чем-то, оттенили смысл сказанного Шу-хуа: Цзюе-синь больше не мог защищаться.
Утром следующего дня Цзюе-синь отправился в торговые ряды. Паланкин пришлось остановить у перекрестка. У подъезда к торговым рядам было еще полно зевак, которые запрудили почти всю улицу. Цзюе-синь с трудом пробрался к подъезду, над которым по-прежнему вздымалась высокая надстройка, и заглянул внутрь, но ему удалось разглядеть только кучу черепков, щебня да закопченные, вот-вот грозившие рухнуть пролеты. Внутри можно было пройти только по одному проходу. Охранявший вход полицейский узнал Цзюе-синя и пропустил его внутрь.