— Ты не понимаешь, что у отца я единственный сын и он зорко следит за мной. Отец против всего нового, а мне кажется, что он не может ошибиться. Я привык повиноваться ему и не могу идти против его воли.
Противоречия, смятение, слабость звучали в словах Мэя. Цзюе-синь не верил своим ушам. Он не понимал намерений Мэя и думал: «Неужели я действительно пьян?». Горькая мысль кольнула его: «Я и сам вынужден поступать так же. Я в безвыходном положении. А этот юноша? Неужели он действительно верит во все это? Неужели ему нравится такая жизнь? Неужели он действительно считает, что его отец прав?» Он не решался продолжать, да и голова у него была тяжелая. Он не мог больше думать и пробормотал в ответ что-то невнятное.
— У меня нет наставника, который направлял бы меня. Нет у меня и близкого друга, а отец хоть и хороший, но это все-таки отец. — Мэй понял, что не добьется от Цзюе-синя ожидаемого ответа. Разочарованный, он уныло продолжал: — Когда была жива старшая сестра, она заботилась обо мне. А теперь ее нет. Вспоминаю ее и думаю: все на свете мираж, мимолетный сон. Еще в прошлом году, в это время, она была вместе с нами, а сейчас гроб ее покрыт толстым слоем пыли. Лежит она, забытая всеми, за городом, в грязном месте, и даже муж забыл ее… — Голос его задрожал от слез, и он умолк.
От слов Мэя сердце Цзюе-синя сжалось от боли. В его памяти всплыло прекрасное, полное скорби лицо Хой. Она сквозь слезы улыбалась ему и тихо шептала:
— Цзюе-синь, береги себя, позаботься о Мэе. — Последние силы покинули Цзюе-синя, и слезы потоком хлынули из его глаз. В отчаянии он устремил взор к небу, но и там, в чистой синеве, он видел то же лицо, те же заботливые ясные глаза. Он подумал: «Обо мне никто так не заботился». Он мысленно умолял ее о прощении: «Посуди сама, что я могу сделать? Чего хочешь от меня?»
— Барин Цзюе-синь, молодой барин Мэй, выходите, приехали. — Голос Цуй-хуань оборвал мысли Цзюе-синя, образ Хой исчез. Цуй-хуань прибавила огонь в фонаре. Цзюе-синь, точно очнувшись от сна, пробормотал что то. Все окружающее преобразилось. Лодка причалила к берегу у павильона под ивой. Желтый свет фонаря разогнал лунные тени. Густая листва ивы закрыла небо, и лунный свет с трудом пробивался сквозь ветви. Озеро расстилалось словно белый атлас, ветерок поднимал на поверхности легкую рябь. Цзюе-синь бросил взгляд на Мэя, сидевшего напротив. Худощавое лицо юноши было белым как полотно. И хотя Цзюе-синь не мог разглядеть выражения его лица, по коже у него пробежал мороз.
— Хорошо, я сойду первым, — ответил Цзюе-синь, поднялся и шагнул на берег. Лодка, в которой стоял Мэй, слегка покачнулась. Юноша испугался. Поспешно протянув руку, Цзюе-синь помог ему сойти. Цуй-хуань, сойдя на берег, привязала лодку к иве.