— Кар-р-р, — донесся сзади скрипучий протяжный крик. Этот звук усугубил общую подавленность.
— Странно, с чего бы сейчас вороне каркать? — изумилась Шу-хуа. Она услышала хлопанье крыльев.
— Наверное, ее что-нибудь испугало. Шу-хуа, ты не боишься привидений? — тихо спросил Цзюе-минь.
— Ты меня не пугай. Все равно не боюсь! Я не верю в привидения! — гордо отвечала Шу-хуа.
— Ш-ш-ш… кто-то идет, — нарочно шепотом произнес Цзюе-минь.
Шу-хуа прислушалась. Она увидела приближающуюся Юнь и услышала еще чьи-то шаги. Она быстро взглянула на лестницу.
— О каких это привидениях вы тут толкуете? — улыбнулась Юнь.
Шу-хуа прыснула со смеху: она увидела Ци-ся.
— Это же Ци-ся, — смеялась она.
Подойдя к ним, Ци-ся громко сказала:
— Барышня Шу-хуа, барин Цзюе-синь, я принесла вам чай. Только что заваренный весенний чай. — В руках у нее был поднос с чайником и чашками.
— Мы уже собираемся уходить. Не стоило, пожалуй, приносить, — уныло отозвался Цзюе-синь.
— Куда ты так спешишь, Цзюе-синь? Давайте еще погуляем, — сказала Шу-хуа. — В кои-то веки собрались вместе.
Цзюе-синь не отвечал, огорченный последними словами Шу-хуа.
Облака постепенно рассеялись. Небо просветлело. И только серебряный диск луны спокойно продолжал свой путь.
Цзюе-синь и Шу-хуа вместе с госпожой Чжоу отправились в семью Чжоу на церемонию обручения Мэя. Это была так называемая помолвка. Старшее поколение семьи Чжоу очень радовалось предстоящему браку. Весь дом внутри был украшен фонариками и разноцветными полосами бумаги. В дверь то и дело входили поздравляющие. Госпожа Чжоу помогала в доме, а Цзюе-синь был во дворе и вертелся, как белка в колесе. Только Шу-хуа оставалась не у дел. Она все время была с Юнь. Когда принесли подарки от семьи новобрачной и разложили их во внутреннем дворике и по обеим сторонам крыльца, она с девушками и ребятишками набросилась на фрукты.
Цзюе-минь, под предлогом выпускных экзаменов, не пришел на церемонию. Шу-хуа была против женитьбы Мэя, однако сегодняшняя церемония доставила ей большое удовольствие. С лица Юнь не сходила улыбка. Даже на бледном лице Мэя изредка проступал румянец от возбуждения. Только Цзюе-синь в этот день выглядел печальнее обычного.
Шум оглушал его. Становясь на колени на красном ковре перед старой госпожой Чжоу, перед супругами Чжоу Бо-тао, перед Мэем, он словно слышал чей-то глухой плач. Он вдруг понял, что грезит наяву. Люди смеялись, громко разговаривали. Лица у всех светились радостью. Мэй, поднимаясь с колен, загадочно улыбнулся Цзюе-синю. Глядя на этого худосочного юношу, на котором, как на вешалке, болтался просторный роскошный праздничный наряд, и видя выражение тупой радости на его лице, он почувствовал, как его сердце вновь больно сжимается от жалости.