— Я лишь на то и надеюсь, что они в будущем добьются успеха. Если же и у них ничего не получится, тогда конец нашему дому Гао. На что способны эти Цзюе-ин, Цзюе-цюнь или Цзюе-ши?
— Ты можешь не говорить мне о Цзюе-ине и прочих. От одного их вида я готова лопнуть от злости. А все потому, что тетка Ван носится с Цзюе-цюнем и Цзюе-ши как С какими-то драгоценностями, — раздраженно сказала Шу-хуа.
— Дяде Кэ-мину тоже не повезло в жизни, как назло Цзюе-ин совсем на него не похож, — огорченно сказал Цзюе-синь.
— А что тут удивительного? Ведь именно дядя Кэ-мин вынудил такую замечательную девушку, как Шу-ин, уйти из дому. Ему бы следовало иметь еще несколько таких «хороших» сыновей, как Цзюе-ин, чтобы они выводили его из себя, вот было бы хорошо, — без всякого сочувствия и даже с некоторой радостью проговорила Шу-хуа.
Цзюе-синь грустно вздохнул, нахмурил брови и сказал:
— Ты тоже не совсем права. Как бы там ни было, но все они члены семьи Гао!
— На свете бог весть сколько людей носит фамилию Гао — всех и не перечесть. Ты что, обо всех будешь заботиться? — усмехнулась Шу-хуа.
Цзюе-синь покачал головой и с видом человека, которому уже надоело убеждать, сказал:
— К чему заниматься пустыми рассуждениями? Все мы происходим от одних предков, живем в одном доме. Неужели ты не желаешь им хорошего?
Шу-хуа непонятна была психология Цзюе-синя, и она с раздражением сказала:
— Ладно, желай им хорошего, но какая польза говорить об этом со мной, здесь? Ты бы лучше пошел поучил их, научил уму-разуму.
Цзюе-синь обескураженно молчал. Такого ответа он не предвидел, он свалился на него неожиданно, оглушив словно дубиной.
Шу-хуа видела его подавленное состояние и испытывала даже некоторое удовольствие.
— Цзюе-цюнь, ты опять рукам волю даешь, я пойду пожалуюсь на тебя! — донесся от внутренней калитки сада детский голосок Чунь-лань; в голосе этом звучали испуг и гнев.
— Жалуйся, я не боюсь! Подумаешь, уж и прикоснуться нельзя. Не будешь кричать — отпущу, а станешь кричать — назло буду держать! — Это был наглый голос Цзюе-цюня.
— Цзюе-синь, ты слышишь, что там опять вытворяет Цзюе-цюнь! — как будто нарочно донимала брата Шу-хуа.
Цзюе-синь не издавал ни звука. Лицо его постепенно мрачнело. За окном снова раздался прерывающийся голос Цзюе-цюня:
— Цзюе-ин, а ну-ка помоги!
По-видимому, ребята подрались, и Цзюе-цюнь, которому не под силу было удержать жертву, увидев проходящего поблизости двоюродного брата, позвал его на помощь.
— Цзюе-синь, ты не пойдешь его проучить? — по прежнему не отступала от брата Шу-хуа.