Служитель расплылся в улыбке и взял банкноту.
— Я вовсе не… Большое вам спасибо, сэр. Можете не спешить.
Улыбаясь и кивая, он направился к своей будке.
Пендергаст, казалось, не спешил уходить. Он слонялся взад-вперед, заложив руки за спину, поглядывая в разные стороны, словно в музее, а лицо его выражало задумчивость, печаль — и что-то еще, совсем непонятное.
Д’Агоста старался подавить растущее раздражение.
— Так мы будем искать ваш старый дом? — не выдержал он.
Пендергаст повернулся к нему и пробормотал:
— Уже нашли, дорогой Винсент.
— Где?
— Прямо здесь. Рошнуар стоял на этом месте.
Д’Агоста сглотнул и посмотрел на залитую асфальтом площадку уже другими глазами.
Налетевший порыв ветра подхватил кучку грязных обрывков, закрутил, завертел. Где-то мяукала кошка.
— Когда дом сгорел, подземный склеп отсюда убрали, фундамент залили, развалины снесли бульдозером. Несколько лет это место пустовало, а потом я сдал его компании, которой принадлежит стоянка.
— Так земля все еще ваша?
— Пендергасты не торгуют недвижимостью.
— А.
Пендергаст повернулся.
— Рошнуар стоял чуть в глубине, перед ним был английский парк. Еще раньше это был монастырь — огромное здание с эркерами, башенками, площадкой на крыше. Неоготический стиль, довольно необычный для нашей улицы. Я занимал угловую комнату на втором этаже. — Он махнул рукой в пространство. — Одно окно выходило на дом Одюбона и реку, а другое — на дом Ле Претра. Эти Ле Претры… Часами я смотрел в их окна, словно на сцену: обитатели входили, выходили, скандалили… Весьма поучительный пример скверных семейных отношений.
— А с Хелен вы познакомились в музее Одюбона, что через дорогу? — Д’Агоста пытался перевести разговор в русло, более близкое к их задаче.
Пендергаст кивнул.
— Несколько лет назад я одолжил им первое издание одюбоновских «Птиц Америки», для выставки, и меня пригласили на открытие. Музей всегда мечтал прибрать к рукам этот экземпляр, принадлежавший нашей семье. Его получил еще мой прапрадед — по подписке, от самого Одюбона. — Пендергаст помолчал. В тусклом свете фонарей его лицо казалось призрачно-белым. — Как только я вошел в музей, то сразу заметил на другой стороне зала молодую женщину, которая смотрела на меня.
— Любовь с первого взгляда? — спросил д’Агоста.
На лице Пендергаста опять появилась слабая полуулыбка.
— И сразу как будто весь мир исчез, никого не стало. Она меня буквально сразила: белое платье, а глаза такие голубые… почти синие, с фиолетовыми искорками. Очень необычные, я таких не встречал. Она сразу подошла и представилась, сама взяла меня за руку, я едва успел опомниться. В ней не было ничего напускного… Только ей одной я и мог доверять. Безоговорочно… — сказал Пендергаст дрогнувшим голосом, потом заставил себя встряхнуться. — Не считая вас, мой дорогой Винсент.