Общага (Wagner) - страница 52

— Я так по тебе скучал… — повторил эхом Серега, швыряя Саньку на кровать и усаживаясь верхом на его колени. — Ты даже не представляешь, что тут летом творилось!

Жаров, усадив любимого на коленях поудобнее, лицом к себе, обхватил за поясницу и наклонился к нему, упираясь лбом в лоб.

— Сначала поцелуй, а потом рассказывай! — требовательно заявил властный Сашка.

Еще до того, как он дотронулся до двери своей новой комнаты, его сердце замирало от томительного желания. Разговоры по телефону — это одно, а вот коснуться, обнять и поцеловать Серегу — совсем другое дело. Саша едва сдержался, чтобы в первый же момент, как только отворилась дверь, не прижать к себе, родного и желанного, Просковина.

Лежа дома, глядя ночью в беленый потолок над своей кроватью, Жаров задавался вопросом: «Как же так? Как получилось, что за короткое время все настолько перемешалось в его жизни? Всего-то: одно КЗ — и произошло такое ЧП. А может, все началось давно, а он, из-за своей природной непонятливости, ничего не замечал, пока события не стали перед ним в позе: „Нарисуешь — хер сотрешь?“. Все может быть». Не найдя ответа на эти вопросы, Саша принял все, как есть. Любовь для него, оказалась, намного важнее сомнений и самоедства.

— Ты ни капли не изменился, Жаров! Ты единственный, кто ставит мне условия, зная, что я тебе не откажу! — с этими словами, Сережка нежно обнял за шею Саньку и провел, едва касаясь губами, по его приоткрытому рту.

Для Просковина, последние две недели были адом. Должность старосты крыла, предполагала, массу работы по обустройству общежития, административной волокиты и нервотрепки, с вновь заселенными первокурсниками. Когда поднялся вопрос, о подселении к нему и Жарову новичков, Серега стал в позу, и заявил, что неплохо было бы поменять местами Жарова, как студента 4-го курса и отличника, с каким-то потенциальным соседом Просковина. Ведь студент Жаров, был достоин большего, чем задрипанная комната-душегубка на четыре персоны. К мнению, авторитетного и весьма грозного старосты, прониклись. Ну как к нему не прислушаешься — вини-пуховский Кролик был непреклонен!

Сейчас Серега, довольный, наконец-то, мог без опаски, отдаваться в объятия своего любимого парня. Не переживать, за невесть откуда, появившегося Леху, или что еще хуже, не менее эпатажного Ваську.

Он отдавал поцелуем теплоту и нежность, всю страсть, бушевавшую у него в душе, которая не находила выхода уже два месяца и била через край, срывая крышу владельцу коротко стриженной, светлой головы.

Теперь Серега понимал своего отца, понимал, насколько это страшно — желать одного человека и не иметь возможности, в открытую, выразить свои чувства, скрывать переживания и тоску за теплом, за добрым и ласковым словом.