Опешил…
— А если бы я кого-то убил?
— Опять же. Слово «убивается» первоначально означало «страдать от неразделенной любви». Думаешь, откуда это пошло? — Заяц отстрелила щелчком сигарету и обернулась ко мне. — Дерзай, Сашка. Поверь, в том, что убиваются по тебе, намного больше плюсов, чем если убиваться станешь ты.
Она улыбнулась самой хитрой, и при этом доброй, чуть грустной улыбкой.
Заяц встречалась со студентом последнего курса нашей кафедры. Встречались они больше года, но глядя на них, можно было сделать только один вывод: она все еще девственница, как и он. Хотя пара у них была яркая и гармоничная, и ей завидовали все сотрудницы лаборатории, и многие студентки, в этот момент до меня отчетливо дошло: не все так просто.
Мы молча развернулись и пошли на пару. Васька так и не пришел. А звонить ему я не стал. Весь раж, от желания прилюдно его опозорить за блядство, прошел. С Просковиным сегодня у нас общих пар не было.
Домой я вернулся с Пашкой и Лешкой, живущим с Серегой в одной комнате. Лешка вовсю распалялся о своей неземной любовнице, с которой планировал провести эту ночь.
А значит, есть вероятность… что Серега будет ночевать у меня. И эта новость вызвала неконтролируемый приступ радости с моей стороны.
Тайная страсть (POV Сергея)
Могу с полнейшей ответственностью заявить: где бы я ни жил, а жить с детства приходилось исключительно в общежитиях, запах везде один и тот же. Не важно, кто населяет эти малогабаритные комнатушки, всегда в них есть что-то общее: необходимость и ограниченность.
Мой отец был военным и стабильно пропадал на работе. Мама работала мелким партийным чиновником и была в постоянных командировках. Недвижимостью они так и не обзавелись, ввиду ее ненадобности. Вот и колесил я с ними по разным общежитиям, и съемным квартирам, предоставленный сам себе. Исходя из того, что на папу я никаким концом не был похож, а партийную принадлежность мать меняла с легкостью, следуя за группой теневых политиков, были у меня подозрения в том, что отцом я не того мужика зову.
Окончательно мои догадки подтвердились, когда на последнем году обучения в школе, по какой-то надобности, я заскочил к папе в часть. Его там не оказалось, и пришлось пойти искать на полигон.
Пошарившись по пустым, заброшенным баракам и сараям, в одном из них, я увидел трогательную сцену, с папой и юным лейтенантом в главной роли. Это потрясло меня до глубины души. Еще до этого, я подмечал отцовское трепетное отношение к молодым и сильным парням. В тот момент, когда перед моими глазами предстал родитель в позе самого, что ни на есть настоящего песика, кряхтящего и стонущего под усиленными, обратно-поступательными манипуляциями мускулистого представителя младшего командного состава, истина открылась передо мной во всей своей красе.