«Нет, — удовлетворенно подумал Вилли, рассматривая сквозь лобовое стекло прекрасный сумеречный город, — женщина — это не всегда плохо, иногда даже хорошо. При условии, естественно, если появляется в нужном месте и в нужное время».
Идущая впереди полицейская машина комиссара затормозила у высоких крашеных ворот. Остановившись рядом, Бон увидел, как с противоположной стороны улицы к ней кинулись трое полицейских и взяли под козырек.
— Ну что, штурмуем? — подошел к ним Вилли.
— Делайте что хотите, — махнул рукой Готтлиб. — Я устал от вас.
Бон, сопровождаемый своими громилами, решительно нажал на кнопку звонка. Через некоторое время послышались шаркающие шаги.
— Кто там? — раздался голос тети Эльзы. — Посещения закончены, уже поздно.
— Открывайте, полиция! — вмешался Готтлиб.
— Я же сказала: поздно. Люди ужинают. Приходите завтра.
Бон сделал знак своим людям, и те в три плеча мгновенно разнесли калитку и ворвались во двор.
— Люди! — закричала тетя Эльза. — Люди! Смотрите, что делается! Инвалидов бьют!
Но громилы ее не слышали. Оттолкнув тетю Эльзу, они кинулись к крыльцу, проникли внутрь и оказались в столовой. Бон вошел первым. В этот момент там действительно ужинали старики и инвалиды. Оторвав глаза от тарелок, они испуганно уставились на вошедших.
— А-а-а! — закричала какая-то сумасшедшая старушка. — Фашисты!
И швырнула в Бона ложку. Да так ловко, что сгусток каши угодил ему прямо в лоб и немедленно расползся по лысине и по лицу. Заразившись дурным примером, другие старики тоже стали швыряться ложками, а один, самый агрессивный, метнул со своего края тарелку, от которой уже на лету отделилась еще не обглоданная куриная нога. Ошарашенный столь неожиданной прытью этих полуживых придурков, один из громил громко шмальнул из пистолета в потолок. Визг и крики обрушились на Бона, как первый майский гром.
— Обыщите комнаты! Живо! — заорал он своим громилам, стирая кашу с лица. — И не вздумайте стрелять!
Они бросились шнырять по комнатам, а Бон так и остался стоять посреди столовой, уворачиваясь от ложек и громко ругаясь по-английски. Старики, не понимавшие иностранных языков, еще больше заволновались, решив, видимо, что их опять оккупировали враги.
Комиссар Готтлиб со своими полицейскими предусмотрительно в дом не пошел и даже во двор не стал заходить, что, однако, ненамного облегчило его участь, потому что, услышав истошные крики тети Эльзы, которой активно жестами помогал несчастный немой Гжегош, к воротам пансиона стал собираться народ из соседних домов.
Люди недобро поглядывали на комиссара, а одна женщина заявила, что немедленно позвонит министру. Правда, какому, она не уточнила. А тетя Эльза продолжала кричать.