Метаполитика, впрочем, действовала уже задолго до ее теоретического формулирования Грамши. История наших народов усеяна, так сказать, метаполитическими «воронками». Тут достаточно перечитать историю христианства, которое с известным успехом вело настоящую культурную войну против греко-римских, кельтских и германских ценностей между вторым и десятым столетиями. Историк Альбер Матье пишет: «Настоящие революции, а именно те, которые переворачивают не только политические формы и правящий персонал, но и коренным образом изменяют учреждения и передают собственность — эти революции проходят медленно и невидимо, прежде чем они выходят на свет. Французская революция, к примеру, была в течение столетия, если не больше в состоянии приближения!»[18] Скрытыми силами, которые подготавливали эту революцию, были интеллектуальные круги, салоны, а также ложи и клубы. Это они перед свержением королевской власти заложили духовные и идеологические основы противостоящей силы, можно сказать, антиобщества. Они подрывали фундамент политической власти, захватывая в свои руки инфраструктуру культурной власти. Они манипулировали потоком общественного мнения; они манипулировали «современными» идеями и присвоили себе, в конце концов, власть формировать общественное мнение согласно своим идеологическим нормам и философским воззрениям. Они породили молчаливое идеологическое большинство, которое внутри политического большинства заботилось о создании все большей смуты, так как оно все меньше могло выдерживать эту новую социокультурную ситуацию. Гийом Фай видит только в метаполитике единственную возможную стратегию: «С точки зрения исторической социологии будущее принадлежит тем, кто изобретает сегодня новые формы акции и мобилизации, не поддаваясь надеждам на успех в средствах массовой информации или на выборах, которые ни в коем случае не отказываются от политического, но все же пренебрегают профессионально-политическими гонками, которые высказывают свои убеждения, не обязуясь при этом ориентироваться на какой-либо партийно-политический центр. Они определенно на правильном пути: подобно тем интеллектуальным кругам восемнадцатого столетия, которые презирали общественные структуры Ancien régime, успешными, по всей вероятности, будут те политики, которые сегодня пренебрегают структурами профессионально-политического класса. Мы как раз не можем забывать, что и мы в данный момент находимся в «старом режиме»».
Первое метаполитическое воздействие наших идей уже нельзя не заметить. Мировоззренческие и культурные споры в Европе «больше не противопоставляют одних «левых» одним «правым». Они противопоставляют библеизм и неоязычество, космополитизм и укоренение в кровных связях, приверженцев и противников прав человека, «калифорнийцев» и «неоевропейцев». Представителей бывших «правых» и бывших «левых» можно найти в новых распределениях, которые перечеркивают старые профессионально-политические границы и более наполнены смыслом, чем традиционные идеологии. Они как раз и покинули сущность политического».