К сожалению, эти утверждения, согласно которым кто-то другой или даже двое других могли убить Джона Белла, ни на чем не основываются, в то время как отпечатки пальцев — неопровержимое доказательство, и против него бессильны любые речи. Благодаря богатому воображению мэтра Дельо дело обретало в какие-то моменты такой же оборот, как в детективном романе. Но лучшие романы этого жанра всегда заканчиваются обнаружением преступника. И когда он известен —а в данном случае он известен с того момента, когда стюард Анри Тераль первым проник в каюту жертвы,— наказание должно быть неотвратимым, иначе в этом мирг не останется справедливости.
Считаю необходимым напомнить здесь некоторые заявления свидетелей со стороны обвинения. Для начала—точные показания комиссара теплохода: «Единственный ответ, которого с помощью жены мы могли от него добиться, был: «Я убил этого человека. Я официально признаю это и ни о чем не жалею». Ответ, который сам Жак Вотье написал с помощью точечного алфавита Брайля и который был передан капитаном Шардо следователю по прибытии в Гавр».
Эти показания подтверждены капитаном Шардо.
Показания бортового врача Ланглуа и профессора Дельмо — председателя медицинской комиссии, тщательно обследовавшей физическое и психическое состояние Жака Вотье,— свидетельствуют о том, что подсудимый действовал в здравом рассудке. Профессор Дельмо клятвенно заверил, что «его интеллектуальные способности даже гораздо выше среднего уровня; он основательно владеет всеми способами выражения, позволяющими ему общаться с внешним миром».
Напомню также слова, произнесенные собственной сестрой подсудимого: «Не знаю, виновен Жак или невиновен, но когда я узнала из газет о преступлении на «Грассе», была не слишком удивлена». Это показание подтверждается выступлениями и других членов семьи, в частности зятя и тещи Жака Вотье — мадам Дюваль.
Разве ректор Марией в ответ на точно сформулированный вопрос председателя Легри не заявил, что роман Жака Вотье — «произведение человека неординарного»?
К этим показаниям можно добавить собственные заявления основных свидетелей защиты — мсье Ивона Роделека и доктора Дерво. Первый заявил в конце показаний о своей уверенности в том, что, несмотря на упорное молчание подсудимого, он полностью вменяем и что Жак Вотье — один из самых организованных умов, какие он когда-либо встречал в течение своей долгой жизни. Что касается второго, то разве он не представил нам, как заметил господин генеральный адвокат, очень правдоподобное объяснение преступления, которое Жак Вотье мог совершить в слепой ревности по отношению к любому нормальному мужчине, позволившему себе приблизиться к его жене?