эпопеи «трех Сережек», великой мечты стать балериной и беспокойного дерева за окном.
Я никогда не смогла бы ее рассмешить и удивить, а ей никогда не захотелось бы узнать, что мне все-таки нужно от жизни.
А Пете я понравилась. В приватном мужском разговоре он сказал Кириллу: «Не женись, ты с ней намучаешься. Поверь моему опыту». А Кирилл сказал, что он уже намучился. А Петя сказал: «Ну вот видишь». А Кирилл ответил: «Не лезь не в свое дело», а Петя возмутился: «Тебе придется повсюду таскать ее с собой, такую нельзя оставлять одну». А Кирилл ответил, что уже пробовал, что я не лезу пальцами в розетку, не втыкаю пластилин в замочную скважину и даже самостоятельно перехожу улицу только на зеленый свет. А я подслушала их разговор. И Галя подслушала и решила, что я смутилась, и предложила мне послушать музыку. А я хотела влететь на кухню по меньшей мере на метле и крикнуть: «Да как вы смеете, мне двадцать восемь лет, у меня высшее образование, у меня…» На этом мой предположительный крик обрывался, потому что усмирять мужчин голой мечтой о несостоявшейся карьере глупо, ну а больше у меня ничего не было. И я согласилась послушать музыку…
Я сидела и ощущала свою никчемность под музыку Берлиоза. Галя оказалась меломанкой, разбиралась в философии, предпочитая всем и вся Блаватскую. Она умело скрывала свой интеллектуальный уровень, даже от таких проницательных чужачек, как я, поэтому ее можно было оставлять одну. Я спросила у нее:
— Я похожа на чемодан без ручки?
Она усмехнулась и покачала головой:
— Еще нет.
— И давно ты так придуриваешься? — поинтересовалась я.
— Ну, надо же во что-то играть, — ответила она и задумчиво прикрыла глаза, как бы внимая или действительно внимая Берлиозу.
Ни дружить, ни играть со мной она не хотела. Моим уделом оставались только Большая Подруга Маша и цыганка Рада.
Когда мужчины вошли в комнату, Галя скучающе зевнула и обратилась ко мне с вопросом:
— И как ты только слушаешь такую гадость, я, например, обожаю попсу.
Она выключила проигрыватель и начала перебирать диски. Петин взгляд, устремленный на Кирилла, кричал: «Ну вот, я же тебе говорил». Я позволила себе нахально рассмеяться и заразила злонамеренными приступами Галю. Петя недоуменно вскинул брови, поискал поддержки у Кирилла и во имя прекращения преступной тайной женской акции пригласил нас к столу. Прощаясь, Галя сказала мне:
— Приходи, посмеемся.
Я увидела, как Петя сильно и властно сжал ее руку. Галей снова овладело достоинство и горделивая скромность, она сказала:
— Спасибо, что пришли.
— Созвонимся? — спросила я просто так, назло Пете.