Ладно, вставай, Глаша, — повторил он.
Сам помог ей подняться и надеть халат.
Как бы нехотя и медленно застегивая пуговицы, женщина стояла перед Молокановым и молча ожидала от него обнадеживающих слов.
Не нужны мне твои деньги и твое тело, которое действительно в полном порядке, но не нужно… — Молоканов взглянул на ее ноги и с улыбкой добавил: — …пока не нужно, — потом вновь сделал серьезную мину. — Запомни, Глафира, что ты мне обещала!
Не сомневайтесь, Аристарх Петрович, никогда не забуду, разрази меня гром! — Она истово перекрестилась.
Будь по–твоему: не буду тебя наказывать. А нужна будешь — позову.
Птичкой прилечу! — воскликнула женщина, схватила его руку и наклонилась, чтобы приложиться к ней губами.
Молоканов не стал ее отдергивать: принял поцелуй как должное. Второй рукой погладил ее голову и с удовлетворением произнес:
Вот и договорились…
В этот момент Аристарх Петрович, ощутил себя если не милосердным священником, то точно «Крестным отцом» из одноименного американского фильма…
Прошло совсем немного времени, и китайский профессор, и несчастная Глафира были призваны на «Аристархову службу». Поначалу главной задачей медсестры было регулярно сообщать Молоканову о наиболее важных господах, проходящих лечение или обследование в кремлевской больнице. К подобным особям Аристарх Петрович относил олигархов, банкиров, владельцев крупных фирм и так далее и тому подобное, то есть пациентов, которые там лечились за большие деньги.
Свой список Молоканов принялся составлять, после того как наткнулся на письмо сибирского инвалида–изобретателя. Он был уверен, что в самом скором будущем эти люди еще послужат его целям.
Когда в упомянутом списке подобралась внушительная компания, в руках которой, по мнению Аристарха Петровича, был сосредоточен не один годовой бюджет России, он перевел Глафиру с «государевой службы» под крылышко китайского профессора. Та не понимала, для чего, но задавать вопросы не осмелилась, тем более что ее зарплата существенно повысилась…
Проснулся как‑то Аристарх Петрович ранним утром, сладко потянулся в кровати, взглянул на настенные часы и ужаснулся: за долгие годы работы он никогда не опаздывал, а сейчас уже девять часов утра, а он еще даже не одет.
Быстро вскочив на ноги, Молоканов машинально лихорадочно кинулся к стулу, обычно стоявшему у кровати, на котором всегда висел его костюм, приготовленный с вечера.
Не обнаружив ни стула, ни костюма, Аристарх Петрович уже хотел было накричать на жену, позволившую себе убрать для чего‑то одежду из его комнаты, но его взгляд зафиксировал, что он пребывает в незнакомой обстановке, которую он где‑то когда‑то видел.