Пока не за что…
Как только женщина скрылась за дверью, Константин вызвал к себе Колесникова:
Вот что, тезка: ты запомнил вышедшую от меня женщину?
Навсегда!
Вот номер ее машины, — Рокотов протянул ему листок, — за ней, вполне возможно, будет следить зеленая «Ауди–сто», мне нужно узнать об этой машине все, что возможно!
А о тех, кто в машине?
В первую очередь. Только постарайся не обнаружить себя.
Что, такие опасные?
Все может быть, — неопределенно ответил Костик.
Понял. Когда начинать?
Вчера!
В таком случае, меня уже нет…
Первым делом Константин наметил переговорить с профессором, который не только давал заключение о состоянии здоровья Мордковича в связи с потерей памяти, но и делал вскрытие по личной просьбе Валерии Викторовны. Профессор Криницын был давний приятель его отца, Михаила Никифоровича, и потому именно к нему и обратился Константин после того, как нашел исчезнувшего Мордковича.
Добрый день, Николай Самойлович! — поздоровался Константин, войдя в кабинет профессора.
Костик, привет! Какими судьбами? — радушно отозвался тот, отрываясь от какой‑то истории болезни. — Как папа, мама? Давно что‑то мы с ними не общались.
Спасибо, с предками все в порядке: привет передавали.
Им тоже передай, но мне кажется, что ты не ради родительского привета навестил старого профессора: выкладывай, с чем пожаловал.
Николай Самойлович, помните того мужчину, которого я к вам приводил для обследования?
И которого мне пришлось на днях вскрывать? — Профессор огорченно покачал головой.
У вас есть что сообщить мне, как говорится, не для протокола? — Константин не мигая уставился на него в ожидании ответа.
Понимаешь, Костик, его супруге я честно сообщил, что он скончался от инфаркта, от сердечной недостаточности. — Профессор многозначительно замолчал.
Это официальная версия, а что вы мне скажете?
Не все так просто, дорогой Костик, это не только официальная версия, но и до жути верная.
Не сомневаюсь: ваше заключение подтвердил и другой, независимый, эксперт, — заметил Рокотов.
Не поверила, значит, — без какого‑либо огорчения произнес профессор. — Вероятно, и я поступил бы точно так же, — как бы про себя прошептал он.
Николай Самойлович, давайте прямо: поделитесь своими догадками, сомнениями, ощущениями. Ведь они у вас есть, не так ли? — наступал Константин.
Ты всегда отличался нетерпением, дорогой мой Костик. Однако в данном случае ты прав: есть кое‑что, не оставляющее меня в покое.
И что же?
Ты имеешь представление о том, что такое инфаркт?
Довольно смутное, — признался Константин, — буду признателен, если вы доступно проведете со мною ликбез.