— Меня обвиняют в убийстве, — тихо признался он.
— Это я понял. Иначе на тебе была бы матроска.
Леже шутки не оценил.
— Дали бы синюю спецовку, — пояснил бритоголовый.
— А… Да.
— Не кисни. По сравнению с Россией здесь сидеть одно удовольствие. — Бугай похлопал его по плечу. — Я первый раз попал на зону в семнадцать и сидел в Магадане. Зимой минус сорок, летом плюс сорок, — вот это я понимаю. А тут — бабки есть, адвокат есть, больше трешки не дадут. Сколько трупняков, один, два? — уточнил он с видом знатока.
— Один. Но только… Это произошло не здесь. Это произошло в Москве.
Бугай присвистнул и длинной матерной фразой оценил по достоинству всю серьезность положения.
— Мужик? Баба?
— Мужик.
— С плечами? Крутой мужик? Ну кто он, я спрашиваю, мент, бомж, сосед по квартире?
— Бизнесмен. Очень богатый.
— А какого хрена тебя угораздило?
— Так уж вышло…
— Ну, корешок, тебе крупно не повезло, — подытожил сокамерник и минут десять терзал поникшего Леже страшными подробностями лагерного быта.
— Но на зоне легче, хуже всего в предвариловке. Будешь сидеть в СИЗО в Бутырке или в Матросской Тишине. До суда года полтора можешь отсидеть. А там, если ты болеешь СПИДом, то тебя мажут зеленкой, а если открытой формой туберкулеза, то дают аспирин.
— Меня обещают выдать России. Я, кажется, влип, да?
— По самые уши. Если нужна помощь, говори. За мной скоро приедет «лоер», выкупать меня под залог.
— Тебя выпускают? — удивился Леже. — Так скоро?
— Такие, как я, надолго не задерживаются. Работа ждать не может. Я здесь и так, можно сказать, на отдыхе. Так что говори, если надо решить какие-то проблемы…
Леже с надеждой посмотрел на бритоголового. Подходящая кандидатура для серьезного разговора с должниками.
— Мне нужно найти одну женщину, — торопливо заговорил он. — Она была здесь неделю назад, но теперь могла уехать. Она должна вернуть мне один важный документ.
Если бы Леже был внимательнее, он бы поразился неожиданному изменению, произошедшему в лице его сокамерника. Бугай стал так серьезен, что, казалось, он не дышат.
— Я не хочу ехать в Россию.
— Да уж, в Россию тебе нельзя, — тоже шепотом подтвердил сокамерник. — Не выдержишь. Я тебе точно говорю.
— Я слышал. Там ад. Лучше я покончу с собой. Я придумал, как мне выпутаться. Я сознаюсь в одном преступление, которое совершил раньше, во Франции. Оно осталось нераскрытым. Та женщина, о которой я говорю, шантажировала меня. Она русская. Настоящая русская из Москвы. Ее зовут Любовь. Она разыскала меня и предложила убить ее мужа. Она меня шантажировала. Она выкупила у полицейского комиссара мое признание, которое я сделал в ту ночь, когда меня арестовали, сразу после первого убийства. Она обещала мне деньги, но только ради денег я бы не согласился. Она пообещала вернуть мне ту бумагу, которую купила у комиссара, и обманула…