Мочалов был доволен собой, когда подписывал повестку о вызове Любови Кричевской в прокуратуру — пока еще в качестве свидетельницы. Разумеется, в назначенное время она не явилась. Он и не ожидал ничего иного. Он был доволен своим хладнокровием. Ожидание затягивалось, а доказательств все еще не было, но Мочалов оставался спокоен и добился своего: доказательство было найдено, и какое!
Среди финансовых документов был найден один — платежное поручение на перевод шестисот тысяч долларов на счет фирмы-однодневки, зарегистрированной в офшорной зоне Гибралтара. Генеральным директором этой фирмы оказался… Пьер Луи Леже! Среди бурной радости, охватившей всех, один Мочалов сохранял самоуверенное спокойствие.
Ему нравилось собственное хладнокровие, с каким он вновь встретился лицом к лицу с зеленоглазой мадам уже в своем кабинете, в здании Таганской прокуратуры, и она сидела перед ним на шатком казенном стуле — молчаливая, сдержанная и, хотелось бы верить, испуганная…
Любовь Кричевская приехала на допрос не одна, а со своим адвокатом. На протяжении получасовой беседы она почти не открывала рта, только курила и не сводила с Мочалова тяжелого, пристального взгляда. Право отвечать на вопросы она предоставила адвокату. Только однажды она не выдержат: когда Мочалов стал напрямую обвинять ее в соучастии в убийстве. Кричевская усмехнулась, сказала низким, с хрипотцой, голосом:
— Это просто смешно. Сразу видно, что вы ничего не знаете о моей жизни, а пользуетесь сплетнями, слухами и прочими… грязными источниками. Да если бы мне понадобилось избавиться от мужа, достаточно было бы подсыпать ему одну ложку сахара в суп ежедневно… Мой муж болел диабетом. А вы этого не знали? Однажды от стакана малины он попал в реанимацию в предкоматозном состоянии.
— А кто накормил его малиной? — спросил Мочалов.
Кричевская растерялась:
— Никто. То есть как — кто? Сам наелся. Я нарвала малины и поставила на стол…
— Зачем? — снова спросил Мочалов.
Любовь перестала улыбаться. Ответила раздраженно:
— Как — зачем? Мы обедали. Я собрала малину и поставила тарелку на стол.
— Но если вы знали, что от малины ваш муж может умереть, зачем ставили? — настойчиво допытывался Мочалов.
— Но я же не знала.
— Да? В самом деле не знали? Насколько мне известно, жены знают про своих мужей все, даже то, что те хотели бы от них скрыть.
Мочалов сказал это намеренно. Он хотел намекнуть Кричевской, что знает о нанятом ею частном детективе. Кричевская переглянулась со своим адвокатом: «Сами видите, он выворачивает наизнанку каждое мое слово!» И замолчала с видом оскорбленной невинности. Мочалов же дал себе слово к следующему допросу вызубрить всю подноготную обоих супругов, Завальнюка и Кричевской. Он действительно не знал, что покойник страдал диабетом. Сколько еще таких значительных мелочей он упустил?