– Тогда я берусь за это дело. Я буду вести частное расследование. А Ладушкин мне поможет. Ведь так, Арсений Савельевич?
Ладушкин что-то буркнул, и я поняла, что он сдался. О причинах моей столь легкой победы в следующей главе.
– Ну, вот и славно! – потер руки Аксенкин. – Даю вам три дня, потом доложите о результатах. А сегодня… – он оглядел стол с баранками и засопел, – сегодня я хочу напиться.
– Пить в одиночестве – это алкоголизм, – сладким голосом пропела Капка. Вот кто собирался сегодня забеременеть! И купальник захватила! Что ж, ей не привыкать.
– Знаю. Потому и спрашиваю: кто составит мне компанию?
– На работе не пью, – хмуро сказал Арсений и поднялся.
– У меня тоже дела, – я встала. Капкин взгляд был выразителен: убирайся!
– Нильчик, не оставлять же тебя одного! – рассмеялась она. От этого смеха по телу Аксенкина прошла сладостная дрожь. Он равнодушно посмотрел на нас с Арсением.
– Как хотите. Была бы честь предложена.
И мы направились к выходу. Следующая глава вас немного удивит. Тем не менее.
Я наконец собралась с духом. Пора! Мне, как и вам, страсть как любопытно: чего это Арсений со мной возится? Почему защищает? Выгораживает? Даже Стратоныча в клочья не порвал, хотя и собирался – по лицу было видно. Но удержался ведь! И я горела желанием услышать причину. Поэтому когда Арсений сказал: «Я тебя провожу», возражать не стала. Хотя в этом городе я никого не боюсь, боятся меня. Все знают, что мой муж ушел от меня практически законченным импотентом, и я очень хочу взглянуть на того насильника, который осмелится ко мне приблизиться. Мне достаточно лишь сказать: «Завтра у тебя член отвалится». – И перепуганный насмерть мужской половой орган не будет ждать до завтра. Отвалится тут же, потому что люди мнительны. Эффект плацебо не сравним ни с чем, так же как эффект сглаза. Трофическую язву на ноге проще объяснить порчей, чем антисанитарией или диабетом.
«Как?! Я не моюсь?! Да во всем соседка виновата! Не так посмотрела!»
Есть, конечно, в городе люди, которые готовы меня убить. Но для этого надо знать, куда я хожу, а не хожу никуда. Я дома сижу. Или в библиотеке. Но библиотека место культурное, и наши жители, которые все как один ходят на постановки Народного театра, не способны убить там, где хранятся бессмертные творения Шекспира и много чего еще. И в читальном зале, где я работаю, сидят люди. Дома же со мной сидит мама, а она убьет каждого, кто захочет убить меня. Ей плевать, что меня считают шизофреничкой, для нее я – все. Мои редкие отлучки из этих двух мест, абсолютно для меня безопасных, надо еще отследить. А за нами никто не шел, за исключением двух дворовых собак. Замаскироваться же под облепленную репьями, как входное отверстие в улей пчелами, кавказскую овчарку ни у кого из моих врагов фантазии не хватит.