Эпитетов у Николая Георгиевича для них было много. Но, пожалуй, главный — пустые. Это как золото при случае мыть. Вроде и распадок хороший, правильный, вроде и сопутствующие минералы в избытке, но сколько ни майся с лотком, ни крупинки не найдешь. Они были красивы. Некоторые — запредельно красивы. Многие из них были умны, даже слишком умны. Но надо быть слепым, чтобы не заметить — пусть и не в первый день знакомства — их калькулятор. Калькулятор в глазах. Смотри, мне двадцать пять лет, у меня высшее образование и грудь третьего размера. Я стою твоих миллионов. Я буду хорошей женой. Подумаешь, посмеюсь над тобой за глаза, выпрошу денег на колечко, а сама куплю любовнику мобилу покруче и скажу, что детей мы заведем попозже, когда поживем для себя.
Людка была другая. Чистая, честная, надежная. Но она приходилась ему племянницей. Логично было бы искать невесту в кругу ее подруг. Он познакомился с Ираидой. Она тоже была настоящая. В первое время он места себе найти не мог в ее присутствии, но довольно быстро понял: не получится у них ничего. Во-первых, она была выше ростом и шире в два раза. Свинство, конечно, с его стороны, но из-за таких данных Ираида не привлекала его как женщина. То ли она быстро поняла это, то ли с самого начала не рассматривала его кандидатуру, но почти сразу предложила ему дружеский тон в общении, и он с радостью согласился. Они до сих пор часто называли друг друга «жених» и «невеста», Людка, кажется, до сих пор в их совместный спектакль верила, да и старшие Сокольские тоже… Но как ни крути, жениться ему было более чем пора — тридцать восемь лет. А невесты не наблюдалось. Даже кого-то, хоть чуть-чуть похожего.
И вот вам, пожалуйста, Наталья Аркадьевна. Голова кругом. И кажется, бесповоротно. Естественно, он ведет себя как последний идиот. Но он с детства ненавидел грубость, пошлость, развязность. Совсем туго приходилось на Севере — там матом разговаривали все, даже женщины и дети, с первой минуты знакомства все были на «ты», а по пьяни мгновенно хватались за ножи. Ему стоило большого труда добиться того, чтобы при нем хотя бы пытались сдерживаться. Труда — потому, что рукоприкладства он не любил. А не любил потому, что был чрезвычайно быстрым, ловким и очень опасным противником. Еще в армии лейтенант ему говорил: не лезь, Коля, в драку без надобности. Покалечишь какого дурака или, не дай бог, до смерти убьешь. Он-то дурак, а тебе сидеть за него полжизни…
Поэтому он обзавелся привычкой говорить тихо и внятно и не изменил ей, переехав в мир. Именно из-за этого его считали криминальным авторитетом: действительно, кто еще может позволить себе шептать, когда все вокруг орут? Поэтому позволял он себе иные манеры только в обществе Людмилы и ее близких. Поэтому позволял себе спиртное только дома или у Людмилы. И вообще: все, что можно считать видовыми признаками современного мужчины, Николай Георгиевич себе именно позволял. И только наедине с собой или в обществе племянницы. А тут Наталья Аркадьевна. Жаль, что он ей, кажется, не понравился. Жаль, что она точно женщина его жизни, а он просто закомплексованный старик. И что же теперь ему делать? Ну, кроме того, что спать идти, потому что Людмила обыграла своих партнеров просто до нитки. Хорошо, хоть не на деньги играли…